– Кажется, я поняла…― Я попыталась обратить все в шутку.

– Поняла?

– В твоей крови сегодня повышенная концентрация занудства. Тебе срочно нужно ее разбавить. Пошли к ребятам, Юрец сказал, он в парадке нашел бутылку самогонки…

Я встала с блока. У меня не было сил снова спорить и бороться ― ни с Тошкой, ни с самой собой. Друг дернул меня за рукав.

– Я говогю сегьезно, Сова. А тебе все «хи-хи».

Я закатила глаза. Достала из кармана жвачку, отправила в рот.

– Ну чего ты завелся? Сейчас же все хорошо! Со скинами не сталкиваемся, живем мирно, все прекрасно. Чего нудишь?

Он странно посмотрел на меня.

– Ты уже забыла, как месяц назад валялась в депгессухе, как тгупак? Уходила куда-то одна, возвгащалась убитая, в слезах.

– Не помню, ― беззаботно сказала я.

– А я помню. Это было после стычки со скинами. И потом, после Твеги.

– Не понимаю, о чем ты. Расслабься, сейчас все хорошо. Концерты, бухлишко, тусовки. Питерцы такие классные! И город классный! Здесь такой позитив…

Но Тошка был чернее тучи.

– А что дальше, Сова? Неужели мы так и будем заглатывать кислоту и спиды, как тик-так?

– Ты всегда все портишь, ― опять вспылила я. ― Тебе что, завидно, что мне весело? Ты такой зажатый! Расслабься и получай удовольствие. Это же Питер!

В ответ я услышала лишь очередной вздох.

– Ладно, дай мне жвачку.

– Последняя была. На мою, в ней еще есть вкус.

У нас на двоих ― одна сигарета, одна жвачка, и кто бы мог подумать, что одна жизнь.

– Ты не думай, я все понимаю, ― сказала я, ощущая вину. ― Просто я чувствую, все будет классно. Наша черная полоса позади. Давай побудем здесь, с ними. Что-то мне подсказывает, что мы наконец-то преодолели трудности. Все на подъеме!

– Надеюсь, что это так, Сова.

* * *

Все в упадке.

Мы шли по корпусу заброшенной дурки ― временного места нашей ночевки. Три дня мы ночевали в парадках, но оттуда нас выгоняли. Перспектива спать в холодной развалюхе не прельщала, но это только сегодня. Завтра нас приютят, снова пойдем на вписку.

Чтобы обойти всю заброшку, у нас ушло три часа. Высокие потолки, бесконечные коридоры, обшарпанные стены, словно дышащие безумием.

– А тут довольно миленько! ― весело сказал Юрец, лег на ржавую тележку и, разбежавшись, покатился вперед. ― Эй! Давайте наперегонки!

Мы шли мимо процедурных, кабинетов, палат, душевых. В одном помещении пол был усеян пробирками. На кухне ― куча шкафов с ведрами и эмалированной посудой. В некоторых палатах все покрывал пух из разорванных подушек. Поднявшись по лестнице, я выглянула в окно со второго этажа. Отсюда открывался вид на другие корпуса больницы, пустыри и какие-то развалины. Чуть дальше возвышался величественный Смольный собор.

– Эй, парни! Зацените, что тут! ― крикнул Юрец.

Мы пошли на голос и в каком-то кабинете увидели Юрца, комично дергающегося в кресле, от которого отходили провода.

– Ого! Это для чего? Для шокотерапии? ― Аня с интересом обошла кресло.

– По ходу. Бедные пацики.

Мы расположились в более-менее чистом помещении на втором этаже. Разбили самую большую палатку, где обычно спали Ден, Юрец и Ника, и для тепла забились туда все вместе. Сидели в спальниках в полной темноте, пили самогонку, ту самую, которую Юрец нашел за мусоропроводом и которую мы приберегли на особо трудные времена. Ника подсвечивала лицо фонариком и рассказывала всякие ужасы о психушках. О призраках тощих, замученных больных, до сих пор обитающих в этих стенах. О жутких способах лечения, которые практиковали врачи. О пытках голодом, жаждой и удушьем, о лоботомии, о том, как пациентов привязывали к кроватям и батареям, о болезненной шоковой терапии, о разных страшных лекарствах ― ослепляющих, парализующих и превращающих мозг в овощ.

Несмотря на обстановку и очередной безденежный период, мы чувствовали себя беззаботно. А зря.

Я не знала, что сегодня в Питере проходит матч чемпионата России по футболу «Зенит» ― «ЦСКА»… Что московские «кони» прискачут всем стадом и на следующий день захотят пройтись по набережной Невы до Смольного собора. Что они окажутся в опасной близости от нашей «гостиницы» и что все будут обдолбанные, бухие и на адреналине после победы своей команды. Им понадобится повод куда-нибудь выплеснуть свою энергию… И они его найдут.

Наше пребывание здесь обернется катастрофой. Если бы я знала, то осталась бы в лесу под Тверью умирать от жажды. Лучше так, чем то, что случилось потом.

Мы так и уснули ― все вместе, бочком в одной палатке. Проснулись поздно, уже днем, солнце вот-вот должно было начать опускаться. Я проснулась первая и сразу же распахнула дверцу. В палатке пахло чем-то первобытным: древней пещерой или берлогой дикого зверя. Воздуха было мало, зато спалось в тепле.

Вскоре и остальные заворочались.

Подогрели воду на сухом спирте, кинули туда лимон и корицу для вкуса ― чай делать было лень, слишком долго ждать кипятка. Разлили по кружкам. На завтрак ― сухие подушечки с молочной начинкой. Передавали друг другу коробку, выгребали по горсти.

Речь пошла о будущем: мы обсуждали, кто чем будет заниматься, когда все достигнут своих целей, станут богатыми и отпадет необходимость кочевать. Делились мечтами… Потом завели разговор о детях. Не знаю, что вдруг вдохновило нас на такие темы… Может, фотография ребенка на коробке подушечек, а может, разруха вокруг.

Аня сказала:

– Я не хочу своих детей. Это дикость ― рожать в наше время, когда планета перенаселена и засирается людьми. Люди убивают Землю и все плодятся, плодятся. Никто не думает о будущем. Можно взять приемного ребенка, если так хочется кого-то вырастить. Вот я и возьму, нескольких, и воспитаю без стереотипов. Если мальчик захочет играть в куклы, пускай. Если попросит, я куплю ему детскую кухоньку, а девочке ― машинки и железную дорогу. Мои дети будут поступать так, как им нравится, а не как принято.

В будущем я часто вспоминала этот разговор. Он вызывал улыбку, особенно речь Ани ― ей ведь было всего четырнадцать, но она так по-взрослому рассуждала.

– А я бы животных завела, ― сказала Ника. ― Согласна с тобой по поводу приютов… Не понимаю людей, которые покупают кошек и собак, когда вокруг столько бездомных животных. Когда я осяду где-нибудь, то куплю большой дом и возьму их целую кучу. Нет, лучше! Я построю свой приют!

– Я бы хотел дом… Свою семью, детей… Но не думаю, что это когда-нибудь осуществится. Так, только глупые мечты, ― тихо сказал Ден, мельком глянув на Нику.