Миновав неф[91], Суавегота очутилась в прохладном помещении, и на миг ей показалось, что она переступила через невидимую черту времен и чудесным образом перенеслась в прошлое. Наверное, ее мать Виктория тоже предпочитала молиться в базилике, а не в домашней молельне, считая, что возносимые отсюда молитвы Бог услышит быстрее…

Поделившись с Господом самыми сокровенными мыслями и желаниями, Суавегота перекрестилась и через противоположный неф вышла на залитый солнцем внутренний дворик. И уже оттуда по огибающей фонтан дорожке, выложенной местным горным камнем и усаженной с обеих сторон цветами, вернулась через ту же галерею в свои покои.

Девушка волновалась: сердце подсказывало, что сегодняшние послы-сваты станут последними в ее жизни и что совсем скоро ее ждет замужество. Она присела на уголок кровати, бросила взгляд на стену и машинально пробормотала:

– Ну вот, не успела обновить роспись… Драгоценные камни[92]совсем поблекли. И вряд ли уж смогу теперь этим заняться…

* * *

Почти целый день Теодорих не отрывал взгляд от миниатюрного портрета Суавеготы, любезно предоставленного ему Парсифлонием. Черные волосы, уложенные в причудливую прическу, карие миндалевидные глаза… Девушка с портрета, несмотря на явно юный возраст в момент ее запечатления художником, выглядела уверенной в себе особой и – полной противоположностью покойной Эстер. Тем не менее, облик будущей супруги пришелся Теодориху по нраву, а длительное и пристальное разглядывание миниатюры навело сперва на лирические размышления, и потом – неожиданно! – и на плотские. «Уж коли лицом столь хороша, то какова же, интересно, телом?» – подумалось ему вдруг. И сразу после этого, ощутив нахлынувшую волну желания, король послал слугу за Ламентией, дочерью шамбеллана.

Девушка была счастлива с тех самых пор, как регент и военачальник Ахена, овдовев, из множества дев, желавших разделить с ним ложе после смерти его супруги, выбрал именно ее. Пока Эстер была жива, Теодорих не изменял ей даже мысленно, ибо другие женщины не вызывали у него ровно никакого интереса. Оставшись же один, долго обойтись без женского общества не смог…

Конечно же, Ламентия, как женщина неглупая, прекрасно понимала, что король не останется вечным вдовцом: рано или поздно женится либо по любви, что в кругу венценосных особ случалось крайне редко, либо – и это представлялось ей наиболее вероятным – по политическим соображениям, то бишь с целью получения какой-либо выгоды. И все-таки в душе Ламентия надеялась, что Теодорих оставит ее в числе наложниц и будет посещать хотя бы изредка. Подобное положение вполне бы ее устроило, ведь ни для кого не секрет, что короли проявляют порой к наложницам интерес больший, нежели к законным супругам.

Ламентия отправилась в покои короля по первому же зову. Она давно уже знала все его привычки и желания: Теодорих вел себя всегда сдержанно, не бросаясь на нее, словно голодный волк на добычу. Однако в этот раз, стоило ей переступить порог королевских покоев, Теодорих набросился сразу же и, не доведя до постели, овладел ею прямо на полу подле двери, на шкуре медведя. Когда же все закончилось, отвернулся к камину и уставился на пылающий в нем огонь.

Буквально кожей ощутив его непривычную отчужденность, Ламентия поняла, что в их отношениях наступают серьезные перемены.

– Господин, вы надумали жениться? – первой нарушила она затянувшееся молчание, осмелившись на весьма дерзкий для ее статуса вопрос.

– Да, – просто и коротко ответил тот, продолжая рассматривать процесс поглощения сухих яблоневых веток языками пламени.

– А между нами… все останется по-прежнему? – робко поинтересовалась девушка.

– Не знаю… Возможно, – уклончиво ответил Теодорих, не желая обижать Ламентию. Она любила его, и он это чувствовал.

– Не желаете ли вина, мой господин?

– Можно, пожалуй, – согласился король, поднимаясь со шкуры.

Облачившись в просторную тунику, он проследовал к креслу и удобно расположился в нем в ожидании обещанного напитка.

Ламентия скрывать наготы не стала – в красоте своего тела она не сомневалась! – и, обнаженной приблизившись к столу, начала уже разливать вино по чашам, как вдруг ее внимание привлек лежавший тут же, на столе, портрет девушки. Поддавшись женскому любопытству и отставив на время кувшин с вином в сторону, она пристально вгляделась в изображение.

– Ну и как тебе юная дева на миниатюре? – донесся из-за спины голос короля.

– Это ваша избранница и… будущая жена?

– Да. Бургундская принцесса Суавегота.

– Красивая девушка, похожа на римлянку.

– Ее мать была римского происхождения. А отец ее…

Но Ламентия уже не слушала венценосного любовника: с болью в сердце она вдруг осознала, что юная красавица с портрета завладеет королем Теодорихом целиком и полностью.

* * *

Отряд из пятидесяти человек, возглавляемый Теодорихом, достиг старой юго-восточной римской дороги и разбил шатры близ военного гарнизона. Ожидание кортежа невесты растянулось на несколько дней.

Наконец с противоположной стороны границы, прямо в чистом поле, где не было ни малейшего намека на дорогу, появились силуэты всадников, меж которых мелькал белоснежный паланкин принцессы. Сгорая от нетерпения и поддавшись юношескому порыву, Теодорих вскочил на коня и помчался навстречу процессии.

Суавегота меж тем пребывала в смятении.

– Вот и граница… Прощай, Бургундия! Прощай, Иер-сюр-Амби! Что ожидает меня в Австразии? Каким мужем станет мне король Теодорих? – растерянно вопрошала она камеристку.

– Не волнуйтесь госпожа, все будет хорошо, – успокаивала ее та. – Говорят, король Австразии, хотя и не молод, зато красив и благороден. А что еще нужно женщине?

– Я ни разу не видела его. Неизвестность меня пугает…

– Да вот как раз кто-то скачет нам навстречу! Не король ли? Госпожа, смотрите!

Суавегота откинула драпировку паланкина: действительно, к ее кортежу приближался всадник в богатом облачении.

– Боже! – вскрикнула принцесса. – Да-да, это король! Я чувствую!

Конь Теодориха остановился и загарцевал перед паланкином. Сопровождавшие бургундскую принцессу всадники спешились и склонились перед королем Австразии. Камеристка полностью откинула полог паланкина, и невеста увидела, наконец, своего жениха воочию. От волнения и переизбытка впечатлений девушка почувствовала легкое головокружение: король и впрямь оказался красив и юношески подтянут. Теодорих тем временем спешился, приблизился к паланкину и протянул Суавеготе руку со словами:

– Я счастлив лицезреть вас столь близко, госпожа! Надеюсь, путешествие прошло без осложнений?