диван, два стула с прямыми спинками и пустая птичья клетка, как будто это был вестибюль большого курорта, куда приезжали за водой и лечением. — И, похоже, мы пришли в нужное место.

Я помогла Хелен подняться в наш «люкс» — полутёмную комнату, оклеенную выцветшими обоями и обставленную двумя двуспальными кроватями, высоким шкафом из красного дерева, стоявшим слева, круглым столом, покрытым грязной кружевной салфеткой, щербатым эмалированным умывальником и двумя ночными горшками. Я ожидала, что Хелен отпустит какое-нибудь едкое замечание, но она только легла на кровать подальше от окна и закрыла глаза. Я села рядом с ней, пружины застонали под моим весом, и убрала вуаль с её лица. Вены на виске посинели на фоне мертвенно-белой кожи.

— Хелен, — прошептала я. — Ты можешь сказать, что имел в виду ван Друд? Ты в силах проникнуть к нему в голову?

Она покачала головой и крепче зажмурилась. Её лицо застыло от боли. Я наполнила таз холодной водой, вымыла ей лицо, расстегнула одежду и накрыла заплесневелым покрывалом. Когда её лицо, наконец, расслабилось и дыхание выровнялось, я тихо встала и подошла к окну, чтобы впустить немного свежего воздуха.

На окнах была железная решётка с декоративным узором из листьев аканта и вьющихся лоз, но, тем не менее, это были тюремные решетки. Я потрясла её в надежде, что она, как и всё остальное в старом отеле, будет хрупкой и сломанной, но, хотя она и оставила следы ржавчины на моих руках, она была твёрдой и неподатливой. Я проверила дверь и обнаружила, что она заперта снаружи. Мы были пленницами ван Друда телом и, как я начинала подозревать, душой.

ГЛАВА 27

Пока Хелен порывисто дремала, постанывая во сне, я сидела у окна и смотрела на закат над замком. По мере того как небо становилось розовым, потом сиреневым и тёмно-пурпурным, башни Боулионского замка становились все чернее и, казались больше, как будто они вытягивали тьму из реки и раздувались вместе с ней. Мне казалось, что они в любой момент могут хлынуть потоком и окутать город тьмой — так и случилось. Когда солнце скрылось за стеной, из самой высокой башни вырвалось облако дыма и потекло по зубчатым стенам и вниз по крутому каменному склону. Я испуганно ахнула и поднялась от окна, нащупывая ставни, чтобы закрыть их от нападения.

— Это летучие мыши, мадемуазель. Они живут в замковой башне и вылетают после захода солнца.

Обернувшись, я увидела молодую девушку в крестьянском домотканом платье, накрахмаленном белом переднике и белой хлопчатобумажной шапочке, стоявшую в дверях с тяжёлым подносом в руках.

— Моя бабушка говорит, что это души умерших. Это проклятое, тёмное место, — она нерешительно шагнула в комнату, повернув поднос боком, чтобы пройти мимо меня.

— Позволь мне помочь тебе с этим, — сказала я, подходя к ней.

Я могла бы оттолкнуть её и убежать. Но что будет с Хелен? Я взяла у девушки тяжёлый поднос и поставила его на шаткий столик, который покачивался под его тяжестью.

— Ты говоришь по-английски? — спросила я её.

— Да, мадемуазель. Немного. Монахини научили меня. Мадам Бертело сказала мне, что вы две сестры-англичанки и одна из вас больна, — она посмотрела на Хелен. — Она не очень хорошо выглядит.

— Она мне не сестра, а лучшая подруга. Я Ава. Как тебя зовут?

Она выглядела удивлённой, когда я её спросила.

— Манон, мадемуазель, — она присела в реверансе. — Мне очень жаль, что ваша подруга больна. Госпожа Бертело прислала бульон и хлеб. Она сказала, что вы останетесь в своей комнате, и что я должна запереть дверь, когда буду уходить, но я сказала ей, что не хочу этого делать. Что, если пожар? Говорю я ей. Но она сказала, что в отеле Боулион никогда не было пожара и что джентльмен, с которым вы путешествуете, настаивал на том, что дамам угрожает опасность со стороны ревнивого поклонника и что их необходимо защитить. Это правда, мисс? Вас преследует ревнивый поклонник?

— Нет, Манон, нас преследуют только наши друзья. А вот мужчина, путешествующий с нами, как раз и есть наш похититель.

Глаза Манон расширились.

— Боже мой! Я знала, что этот человек не такой уж хороший, — она понизила голос до шёпота. — Я подумала, что он может быть немецким шпионом, посланным спланировать нападение на нашу деревню. Как вы думаете, мадемуазель, немцы придут сюда? Мой брат Альберт записался в резерв, а половина деревни уехала навестить родственников во Францию. Я была рада, что он ушёл!

— Ты была рада, что брат уехал? — в замешательстве спросила я.

— Нет, нет, мадемуазель, я имела в виду джентльмена, похожего на немецкого шпиона, прошу прощения. Может, он ваш дядя?

— Нет, он не родственник. Он ушёл?

— Да, он и этот жирный разбойник ушли несколько часов назад. Я слышала, как он сказал мадам Бертело, что едет в Льеж. Так что, как видите, если у вас есть возлюбленный, сейчас самое время ему прийти и спасти вас, как Валанкур пришёл спасти мисс Эмили в книге миссис Рэдклифф. У вас есть Валанкур, мисс?

Я улыбнулась горничной, довольная, что она обожает романы миссис Рэдклифф.

— Да, Манон, мой… Валанкур идёт за мной. Может быть, ты видела его или наших друзей… в замке?

— Боже мой! Будем надеяться, что ваш Валанкур не отправился в замок. В Боулионском замке водятся привидения!

— Привидения? — спросила я, полагая, что Рэйвена вряд ли отпугнут духи мёртвых.

В конце концов, работа Дарклинга заключается в переносе духов мёртвых в загробный мир.

— Да! Разве вы не слышали историю о королеве фейри Боулиона?

— Королеве фейри? — спросила я, с трудом успевая уследить за лихорадочной историей Манон. — Нет, я думала, эта история о привидении…

— Да, это королева фейри, которая обитает в замке. Видите ли, очень, очень давно… — начала Манон, присаживаясь на край стола и намекая, что это будет долгая история. — Во времена крестовых походов рыцарь Годфри бродил по этим лесам и встретил прекрасную женщину, купавшуюся в реке со своими семью служанками. Он мгновенно влюбился в неё…

— Я всегда нахожу эту часть довольно нелепой, — перебила я. — Люди не влюбляются вот так мгновенно.

— С вашим Валанкуром было не так? — спросила Манон.

Я вспомнила, как впервые увидела Рэйвена на фабрике «Трайангл», как почувствовала небольшой заряд, когда он коснулся моей руки. А потом я подумала о том, что почувствовала, когда он прикасался ко мне прошлой ночью на мансарде… и покраснела. Манон усмехнулась.

— Ах, вот видите, это правда. Вы знакомы с этим, не так ли? Так было и с Годфри, когда