– Прогнать прогоним, проблема в том, что нас слишком мало. Я не шучу: ты очень лакомый кусок. За тобой будут охотиться, невзирая на возможность сурового наказания.

– Мне надоело, что меня постоянно пытаются убить, – пожаловался парень.

Антон Павлович удивился:

– Разве я говорил про убийство? Тебя попытаются обмануть, купить, в общем, сделать все, чтобы ты согласился на изучение. Твое согласие – согласие не просто Избранного, а Избранного с проявленными способностями! – о-го-го какой вес имеет!

– В жопу, в жопу, – отказался парень. – Мне Рустема выше крыши хватило. Да, а насчет чудес вы не правы. Чудеса обязательно должны существовать.

– Я разве спорю? Ладно, отдыхай, – проговорил Антон Павлович, поднимаясь. – Позже еще поговорим. Надеюсь, ты понимаешь, что все произошедшее нужно держать в строгой тайне?

– Обижаете, – надулся парень. – Не маленький, понимаю. Да, я вам, наверное, всю малину испортил, когда корабль Рустема в космос выбросил. Как вы теперь доказательства собирать будете?

– Не переживай. Здесь потеряли, там приобрели. Хрен с ним, с Рустемом, зато теперь у нас есть Избранный с проявленными способностями.

Под дверью раздалось тоненькое повизгивание. Петя уже с полчаса наблюдал кончики рыжих лап, торчащих в щели между дверью и полом, но, надо отдать должное, овчар дисциплинированно дожидался разрешения хозяина войти. Только сейчас, почувствовав, что люди расходятся, он позволил себе показать, как соскучился по любимому хозяину. Пусть не видел его всего-то пару дней.

Петя улыбнулся:

– Можно!

В комнату ворвался черно-рыжий вихрь с пропеллером хвоста.

Шум получился больший, чем можно было предположить. Даже и через месяц деревню продолжали наводнять чужие люди на красивых машинах. Каждый деревенский житель подписал бумагу, что обязуется хранить государственную тайну, буде таковую узнает. Ошалевшие от подобных строгостей селяне замололи языками с новой силой. Оцепление, правда, сняли и отменили комендантский час. Скуки заброшенной деревни как не бывало, наоборот, было живенько и интересно. Разговоры в Вышелесе велись только о недавнем переполохе. Жители деревни вновь и вновь обсасывали события. Через неделю те обросли совсем уж фантастическими подробностями и предположениями. Пытались подъезжать с расспросами и к Пете, но тот загодя придумал линию защиты и гнул ее с блеском. Заключалась она вот в чем: стоило односельчанину задать наводящий вопрос, как парень выдавал путаный рассказ, где смешались злобные пришельцы, тайна затопления Атлантиды и волшебный напиток Арменыча. Все это густо приправлялось хвастовством из серии «и тут я к-а-ак ему дам, он с ног долой» и длилось не менее получаса. За временем Петя следил строго. Прослушав, наверное, в сотый раз рассказ парня и не имея возможности при этом сбежать – Петя предусмотрительно зажимал вопрошающего к забору или заботливо подливал чаю, в зависимости от ситуации, – односельчане начали его откровенно избегать. Некоторые даже решили, что Петя с Арменычем перепили того самого волшебного напитка и все им привиделось.

Правду он рассказал только Арменычу. На предупреждение Антона Павловича он наплевал. Во-первых, старик почти до конца участвовал в этом деле и заслуживал знать, а во‐вторых, Петя был уверен на все сто, что тот никому не расскажет. Даже Катерине Павловне. Впрочем, старик выглядел хмурым, рассеянным и слушал Петины рассказы с несколько искусственным интересом. Пару раз, во время привычно душевных посиделок на кухне, Петя прямо спрашивал, не случилось ли чего, получал отрицательный ответ и отступал, понимая, что Арменыч все равно не признается.

Наконец чужаки схлынули, однако сонное оцепенение в деревню не вернулось. На обломках событий, если можно так выразиться, остались Антон Павлович со своей командой. Они заняли бывший двухэтажный дом, который вначале был обиталищем Петиных предков, потом, без ущерба переживши революцию и последующие не менее бурные события, превратился в магазин с библиотекой наверху. Или в библиотеку с магазином внизу – кому как нравится.

Теперь на доме красовалась надпись золотом на черном: «Государственная научно-исследовательская организация аномальных объектов (ГНИОАО)». Она вызывала уважение своей солидностью и навевала нестерпимую скуку. На двери висел листок бумаги. Надпись крупными буквами от руки гласила: «Экскурсии. Недорого. Обращаться к Петрову Ивану Харитоновичу (второй этаж, вторая дверь направо)». Желающих пока не наблюдалось, но Антон Павлович туманно заявил, что они над этим работают.

Жители, у которых отняли магазин, вначале зароптали, но когда в деревне появилась бригада смуглых молчаливых людей, по виду – явных работяг, притаились, наблюдая. Работяги по-русски говорили плохо, но зато хорошо работали. Буквально за месяц на месте пустыря, удачно расположенного чуть ли не в центре деревни, встал новый магазин. Одноэтажный, на вид не такой солидный, как прежний, но зато сверкавший евроремонтом.

Не замеченной за осенним переполохом подкралась зима. С серого неба уже неделю сыпал снег, грозя завалить деревню по крыши. Петя исправно ходил на новую работу под завистливыми взглядами односельчан. Там он кипятил чайник и садился читать очередную порцию отчетов Спецотдела за тысяча девятьсот лохматый год. Отчеты в пожелтевших канцелярских папках были пухлые и пыльные. Парень диву давался, сколько, оказывается, таинственных событий происходило в те времена в стране. Также свозили его посмотреть на труп пришельца, того самого, с секретной базы. На Петю он впечатления не произвел: засохшая тушка со страдальчески приоткрытым ртом и огромными глазами с черной радужкой. Он вызывал не трепет, но жалость.

В промежутках между чтением отчетов Петя пытался восстановить заглохшие способности. Безрезультатно. Антон Павлович объяснял, что, скорее всего, причиной тому стала сила спонтанного выброса и последующее истощение. Нужно было подождать, отдохнуть… (Приказ Антон Павлович отдал категорическим тоном. А приказы, насколько Петя понял, в этом заведении не обсуждались.) И только потом, медленно и осторожно, пробовать вернуть утраченное. Причем только малую часть, учитывая неумение управлять оными способностями вкупе со слабостью человеческого тела. Сначала Петя так и поступил – ждал и отдыхал, отдыхал и ждал, но потом ждать и отдыхать надоело. Да и слишком скучал по тому яркому миру, который однажды ему открылся. Он пробовал вновь и вновь, но сигарета не зажигалась от взгляда, а ручка отказывалась парить в воздухе. Помог случай. Ярким утром он решил покурить на крыльце своего дома. Открыл дверь… И едва успел прикрыться рукой – прямо в лоб ему летел снежок. Ожидаемого удара не последовало, вместо него раздался обиженный вопль:

– Так нечестно!

Убрав руку, он увидел, как брат Митька потирает покрасневший лоб.

– Совсем офигел? – поинтересовался Петя.

С некогда старшим братом он обращался без всякого пиетета. Мог и подзатыльник отвесить в воспитательных целях. Про себя он никак не мог привыкнуть, что Митька, тот самый Митька, некогда казавшийся взрослым и даже стариком, был теперь для него совершеннейшим сопляком. А иногда ему приходило в голову, что вернувшийся с того света парень заново пробует жизнь на вкус.