человеческую голову, вывалившиеся из неё, валялись теперь на полу. В комнате висело облако пыли. Обернувшись, Темпест обнаружила, что стены комнаты, обращённой к бывшему убежищу, попросту больше не существует. Всего в нескольких метрах от неё самой колыхалась клубящаяся чёрная масса, перекатывающаяся словно вода в водопаде. Похоже, Необходимое Зло вплотную примыкало к башне с наружной стороны, но не могло продвинуться дальше. Немного придя в себя от испуга, девочка поняла: это произошло не потому, что часть башни обрушилась вместе с потолком. Дальше от лестницы на полу не валялось никаких камней, да и пыль не клубилась. Необходимое Зло колыхалось в правильном прямоугольнике от одной стены до другой и от пола до потолка. Абсолон сознательно создал доступ к Необходимому Злу, возможно, чтобы изучать его и брать образцы. Может быть, ему даже удалось проникнуть внутрь Необходимого Зла. Но зачем ему понадобилось лезть для этого в башню? Не проще ли заниматься исследованиями на другом конце воротной арки? Ведь на мосту даже не было стражи, которая могла бы помешать Абсолону: то ли потому, что её отозвала Цыганка, то ли просто потому, что доступ на мост считался надёжно закрытым.

В любом случае у Темпест не оставалось времени для размышлений: комната снова озарилась янтарным светом, падавшим из отверстия этажом выше. Послышался вскрик Седрика, затем незнакомый мужской голос. В воздухе затрещали библиомантические молнии, перед глазами Темпест заплясали огненные строчки. Одной ногой девочка всё ещё стояла на лестнице и чуть не полетела вниз, но удержалась и вползла на второй этаж, обогнув камни, обвалившиеся с потолка. Только сейчас она заметила по стенам кучи книг: вероятно, они стопками стояли вдоль стен и рухнули в пылу сражения. Толстые издания запорошило пылью и штукатуркой. Письменный стол, располагавшийся возле одной из бойниц, тоже был сломан.

Огненные строчки, колыхавшиеся в воздухе, развеялись, однако напряжение не спадало. Седрик вскрикнул снова, и тогда Темпест окликнула его. Пошатываясь, девочка направилась к лестнице на следующий этаж: эта лестница была ýже предыдущей и располагалась вдоль боковой стены. Другой мужчина тоже испустил вопль, уже не такой торжествующий, как раньше. Противники наверху явно жаждали прикончить друг друга.

Темпест вступила на узкую лестницу, когда чернота, клубившаяся от пола до потолка комнаты первого этажа, внезапно разошлась на манер театрального занавеса. С другой её стороны в комнату упал неяркий, как от свечей, свет.

В просвете занавеса показалась мужская фигура. По лицу неизвестного скользнул отблеск света.

Это был убийца Гилкриста – или точное его подобие.

Испустив гневный вопль, Темпест крепче ухватила свою сердечную книгу, оттолкнулась от лестницы, перескочила через обломки, лежащие на полу, и прыгнула в просвет.

34

Уже четверть часа Седжвик неподвижно стоял за конторкой в главном зале Клойстерхэма, обеими руками держа перед собой раскрытую Книгу бутылочной почты и безмолвно скользя покрасневшими глазами по её строчкам.

Перед началом эксперимента Шарпин положил последний роман Диккенса в центр клетки и запер снаружи решётчатую дверь. После этого он держался в стороне: стоял, скрестив руки и привалившись к витрине, в которой в окружении старых фотографий лежала посмертная маска из серого гипса. Мерси осторожно достала ядовитую книгу из-за пазухи пальто и сбросила его на пол возле своего чемодана. Никто не обратил на это внимания. Девушка взялась за книгу двумя руками, как будто боясь расстаться с ней. При других обстоятельствах Седжвик наверняка давно заметил бы, что дело нечисто, по одной только библиомантической ауре, которую излучала ядовитая книга, однако сейчас всё его внимание поглощало колдовство, которое он творил.

Мерси медленно приблизилась к нему, при каждом шаге опасаясь разоблачения, однако Седжвик, похоже, не собирался мешать ей. Жгучее любопытство, охватившее девушку, являлось непритворным. Встав рядом с комиссаром, она краем глаза заметила, как подобрался Шарпин. Пытаясь не обращать на него внимания (насколько это было возможно, принимая во внимание огромный рост кучера), она через плечо Седжвика взглянула на открытую страницу Книги бутылочной почты.

Вероятно, чтобы ослепить комиссара, удобнее момента было не найти: достаточно положить ядовитую книгу в раскрытом виде поверх Книги бутылочной почты. Однако всё существо Мерси противилось этому, причём дело было не только в угрызениях совести. Девушка хотела знать, что произойдёт дальше, хотела быть свидетелем того, как Седжвик впервые в истории библиомантики вызовет в реальный мир персонажа из романа – если это, конечно, ему удастся.

Рукописные строчки Книги бутылочной почты были едва видны: чернила, которыми их написали, с течением времени выцвели до светло-коричневого оттенка. Текст представлял собой тайнопись, похожую на разновидность латыни. Седжвик ухитрился вписать перевод тайнописи между строками оригинала: каракули перевода были столь микроскопическими, что Мерси, отнюдь не обладавшая орлиным зрением, не могла разобрать ни слова. Считалось, что, чтобы разгадать тайнопись, необходимо сначала собрать воедино все восемь глав книги, однако Седжвик, похоже, расшифровал большие куски текста ещё до того, как у него в руках оказалась последняя глава. В тексте виднелись многочисленные правки и помарки; когда Седжвик перевернул лист, чтобы продолжить читать текст про себя, на следующей странице дело обстояло не лучше. Вероятно, заполучив последнюю главу, комиссар переработал перевод других глав, сделанный заранее.

Похоже, последние страницы Седжвику пришлось редактировать наспех, в течение вчерашнего дня. Собранные воедино главы, в каждой не более десяти страниц, составляли тонкую книжицу, не больше ста страниц. Расшифровать одну такую главу за несколько часов и внести необходимые исправления в уже готовую часть расшифровки представлялось возможным. Тем не менее, наблюдая за Седжвиком, Мерси удивлялась его уверенности. Долгие годы комиссар исследовал теории, имевшие отношение к Баррабасу де Баррабасу и его книге, и теперь, вероятно, переживал свой звёздный час.

То обстоятельство, что комиссар позволил Мерси разделить с ним этот момент, непостижимым образом трогало её до глубины души. Сколько она его знала, она опасалась его, в нём ей вечно чудилось что-то дьявольское, непредсказуемое. Однако сегодня ночью часть его одержимости передалась Мерси, и она вдруг увидела Седжвика в новом свете. Теперь он напоминал ей археолога, нашедшего недостающий кусок античной мозаики и теперь бережно прилаживающего его на место, чтобы наконец увидеть труд своей жизни завершённым.

В голове у Мерси роились бесчисленные вопросы – о книге, об изысканиях, которые провёл Седжвик, а также об убеждениях, которыми он руководствовался, – однако она молча стояла и смотрела на него, испытывая трепет. Этот трепет относился не к нему самому, нет, она благоговела перед таинственным сокровищем, которое он держал в руках.

Девушка не сразу заметила, что что-то начало происходить: изменения