— Я не могу понять Джейрда, — сердито заметила Флоренс, — неужели он не поверил тебе даже тогда, когда увидел твои руки.

— Он просто не обратил на это внимания, Фло. Да и теперь это уже ничего не значит. Он совершенно определенно дал понять, что я ему не нужна.

— Это гордость в нем говорила, Кори. На самом деле это не так, — начала было Флоренс, но на пороге с шумом появился Джейрд.

Весь вечер он провел на берегу и сумел понять только одно: он не может расстаться с Коринной.

Это выше его сил.

Первой молчание прервала Флоренс:

— Что же это такое, мистер Бёркетт? Врываетесь в мою комнату, где вам совершенно нечего делать, так вы еще и входите без стука.

— Простите, миссис Меррил, но я хотел бы переговорить с женой. Будьте любезны, оставьте нас двоих минут на десять.

— Ты никуда не пойдешь, Флоренс, — сказала Коринна, глядя мужу в лицо, — нам с Джейрдом больше не о чем говорить. Единственное, что я хочу от него услышать, это в котором часу мне надо быть готовой к отъезду.

— Кори, ты никуда не поедешь. Во всяком случае — завтра. Именно об этом я и хотел поговорить.

— То есть ты не хочешь меня отпустить? — Коринна не верила своим ушам.

— Не хочу.

— Но почему?

— Не хочу, и все. Я так сказал. — Это прозвучало совсем по-детски, да и сам Джейрд сейчас напоминал большого обиженного ребенка.

— Но почему? — не выдержав, повысила голос Флоренс.

— Никогда больше не задавайте мне этих дурацких вопросов, — громко ответил Джейрд.

Маленький Михаэль проснулся и заплакал.

— Видишь, что ты наделал, — сердито сказала Коринна и подхватила малыша на руки.

— Ты первая начала. Отдай ребенка матери и иди со мной. Нам нужно объясниться.

— Лучше вам уйти самому, мистер Бёркетт, — вмешалась Флоренс и встала между супругами, закрывая собой Коринну. — Кори сегодня будет ночевать здесь.

— Я вам уже говорил однажды, что не советую вмешиваться в наши отношения.

— Да, раньше я считала вас разумным человеком, — теперь и Флоренс перешла на повышенные тона, — но теперь вижу: вы не заслуживаете уважения. Как вы только можете не верить Кори? Да вы посмотрите на ее руки. Они все изранены. Когда вы ворвались, я вынимала у нее занозы из ладоней. И еще не все вынула.

Джейрд обошел Флоренс и схватил руку Коринны. Вид израненной ладони заставил его побледнеть. Господи, да он и в самом деле круглый идиот!

— Кори, я…

— Только не говори, что ты сожалеешь… что просишь прощения… Ты не имеешь на это права! Уходи! Немедленно уходи. Оставь меня!

Джейрд остановился в темном коридоре, прислонившись к стене. Что же теперь делать? Как восстановить то, что он по глупости сам разрушил? Неужели Коринна никогда не простит его? Что за проклятие нависло над ними? За что Господь лишил их разума?

Коринна удобно устроилась в кресле-качалке и любовалась Михаэлем, который ползал по толстому пушистому ковру, расстеленному во внутреннем дворике. Маленький коричневый щенок носился вокруг него, и малыш взвизгивал от восторга.

Щенок появился неожиданно. С первого взгляда было ясно, что он далеко не чистопородный, но Коринну это не волновало. Щенок такой веселый, толстенький и забавный! Коротким хвостиком он жизнерадостно вилял из стороны в сторону. С Михаэлем они подружились сразу же , и стали неразлучны.

Щенка Джейрд принес специально для мальчика, так по крайней мере сказала Акела.

Самого Джейрда Коринна еще не видела. Все утро его не было дома, потом он явился с живым подарком и передал его через тетушку. Коринна поняла, что это просьба о прощении. Он признал свою вину и поверил рассказу, но слишком поздно. Ее сердце навсегда закрыто для него.

Коринна слышала голоса Флоренс и Акелы. Они пекли бисквиты из таро и мирно беседовали. Любознательность Флоренс была поистине неисчерпаемой. На Гавайях ее интересовало буквально все; рецепты национальных блюд, названия диковинных растений, язык, песни, а самое главное — история острова. Вот и сейчас речь шла о стародавних временах.

— Раньше, до появления миссионеров, у нас было шестнадцать кахунас. Даже не знаю, как назвать их по-английски. Может быть, старейшины, но не совсем так, — рассказывала Акела.

— А я думала, кахунас — это что-то вроде священника, — прервала ее Флоренс.

— Были и такие. Были кахунас, которые говорили с богами и сообщали народу их волю. Были кахунас, которые знали историю нашего народа и хранили древние предания. Были кахунас, умевшие читать по звездам и предсказывать будущее. Были и те, кто занимался колдовством.

— Хотела бы я знать, почему островитян называют дикими? По-моему, это вполне цивилизованный народ.

И, наверное, у вас почти не было войн, раз вами управляли такие мудрецы.

— Увы, у нас шли бесконечные войны, как, впрочем, и во всем остальном мире.

— Вот видите, Акела, гавайцы — действительно вполне цивилизованный народ, — усмехнулась Флоренс. А Акела продолжала рассказ:

— Каждый раз с приходом нового короля назначались новые правители, а старые изгонялись, что приводило к беспорядкам, а часто и к гражданским войнам, а это самые страшные войны, Флоренс.

В это время на патио вошел Леонака. Он явился прямо с берега. На нем были только шорты, да и те мокрые, а на плече длинная доска. Увидев Коринну, он широко улыбнулся.

— Рад снова видеть вас.

— Я тоже. Как поживаете?

— Наслаждаюсь каждой минутой отдыха. У меня отпуск. — Он присел на корточки, чтобы получше разглядеть Михаэля, и протянул ему палец, который малыш тотчас крепко ухватил. — Так вот он какой, мой племянник. Когда же вы наконец скажете его отцу правду?

Коринна замерла.

— Простите, это совсем не мое дело, — спохватился Леонака, увидев, какое впечатление произвели его слова, — и я не за тем пришел, чтобы читать вам мораль. Хочу пригласить вас на берег, поучу кататься на серфинге.

— Я очень признательна вам, мистер Наяхе, но боюсь, что должна отказаться. — Голос Коринны звенел от напряжения. Про себя она ругала Акелу, которая не могла удержать свои подозрения при себе и все рассказала Леонаке. Интересно, с кем еще она поделилась?

— Надеюсь, мы будем друзьями. Поэтому зовите меня просто Лео. А почему вы не хотите попробовать? Вас пугает океан? Но нельзя жить на Гавайях и ни разу не замочить ног. Хотя вы, наверное, не умеете плавать. У вас ведь всегда холодно.

— А вот тут вы ошибаетесь, — с гордостью ответила Коринна, — плаваю я прекрасно. Я научилась еще в детстве. Отец часто брал меня с собой на верфи, и, пока он занимался делами, я играла с детьми, которые жили на берегу. Сначала они дичились меня, а потом привыкли, и мы стали неразлучны. Один из тамошних заводил, Джонни Бикслер, взял меня под свою опеку и научил нырять и плавать. Мы умудрялись даже заплывать в доки. Он научил меня метать ножи. Вот такое у меня было детство!