Оставалось только диву даваться, откуда в пожилой женщине столько энтузиазма и сил. Тряпок было не жаль. Кроме разве что бабушкиной любимой шали, которую я непременно решила забрать с собой.

Серебро в том мире ценилось больше, чем золото. А потому я решила прихватить несколько серебряных рамок, ложки и вилки из такого же металла, тяжеленое круглое блюдо, на котором по праздникам мама подавала пироги. Вспомнилось как часто я натирала его, избавляясь от темного налета.

После того как все это добро утолкала в Зинаидин рюкзак, я заперла дверь и направилась в банк. В карманах у меня лежали пачки немного мятых купюр с продажи вещей. Их хватило на довольно объемный пакет с аккуратными слитками из белого металла. Они были не очень большими, но довольно тяжелые. Сотрудница банка смотрела на меня как на умалишённую, но вслух лишь пожелала удачи и попрощалась. Уверена, она еще долго будет рассказывать про странную клиентку, которая скупила весь запас серебра в их отделении.

На телефон поступали сообщения от Петра и звонки, которые я игнорировала. Уверена, что ему нечего было мне сказать. Уж точно, ничего нового.

Наверно именно мое безразличие заставило мужа прийти к подъезду и выжидать меня у ступеней. Я напряглась, увидев его, но решила не менять планов. В конце концов время поджимало. Стоило помнить, что каждый час проведенный здесь равен дням или неделям в том. Сердце тревожно сжалось, от мысли, как нашу разлуку переживает Фанита!

Размышляя над этим, я направилась к ожидающему меня такси.

- Олеся, - воскликнул Петя, завидев меня. – Нам надо поговорить!

- Не о чем, - бросила я и скривилась от вида пышного букета в руках супруга. – И цветы тебе лучше отнести Маше. Она любит лилии. А у меня на них аллергия.

Мужчина смутился и принялся вертеть в руках презент.

- Ты уезжаешь? – заметил он наконец рюкзак за моими плечами.

- Хочу отвезти некоторые вещи на другой конец города.

Признаваться, что еду в деревню отчего-то не хотелось. С этого станется притащиться следом и ходить за мной хвостом. А мне еще надо разобраться с колодцем и тем, как им воспользоваться.

Рядом со мной фыркала лиса, которая объелась ветчины и не собиралась испаряться. Она вперевалочку отправилась к такси и уселась около закрытой дверцы с недовольным видом.

- Олесь, - протянул неприятный теперь мне голос, - мы же взрослые люди.

- Пошел отсюда, - фыркнула я с отвращением.

- Я имею права!

– Права твои заканчиваются там, где начинаются мои собственные. Подумай об этом. И кстати, - я протянула ему квитанцию. – Я выслала тебе данные на почту, но и это можешь забрать.

- Что это?

- Я все твои вещи отправила на склад. И оплатила трое суток хранения в контейнере. Если не сможешь забрать вовремя - сам внесешь деньги за оставшиеся дни.

- Какие вещи?

- Все, что принадлежит тебе, дорогой, - я подошла к машине и дала знак водителю, чтобы тот открыл багажник. – Кроме игровой приставки. Ее я подарила одному замечательному человеку.

- Что?

- Она была куплена за мой счет. И я распорядилась ею, как посчитала нужным.

- Так ты меня выгнала что ль? – растерялся Петя.

- Дошло? Долго же ты перевариваешь информацию.

- Послушай, мы женаты…

- Эта мелочь может тебя больше не беспокоить, - я села на заднее сиденье, пропустив лису на соседнее место. – Я подала на развод.

- Так ведь нельзя! – воскликнул мужчина и взмахнул букетом. – Это не по-людски!

- Странно, что ты заговорил об этом, - я помедлила закрывать дверь. – Я не должна тебе ничего, но дам совет. Начинай жить как человек. И отношение к тебе будет человеческое. Мы были несчастливы в браке. Я не снимаю с себя ответственность. Хотя и не ощущаю вины.

- Виноваты всегда двое.

- Чушь, - я хмыкнула. – Это отмазка для уродов. Никто не заставлял тебя мне изменять и вести себя как скотина.

- Но…

- Без «но», - отрезала я. – Хватит оправданий. Начинай нести ответственность за свои поступки.

- Не надо меня воспитывать.

- Я прощаюсь, Петь, - перебила я оскорбленного моим словами супруга. – Можешь на этот раз и впрямь считать меня мертвой. Но не смей говорить об этом окружающим. Не оправдывай свою подлость смертью супруги. Ты скоро получишь развод и можешь начать новую жизнь.

Захлопнув дверь, я кивнула мужчине за рулем и он тронул машину с места.

Оглядываться я не хотела. Позади оставалась квартира, в которой я прожила много лет. Люди, которых я знала. И человек, которого я считала родным и единственным.

- А единственная у меня только я сама, - сказала я лисе, которая деловито забралась на мои колени и позволила чесать свой набитый едой животик.

Автомобиль катил по дороге, на выезд из города. Я понимала, что никогда больше не вернусь сюда. И от этой мысли становилось странно пусто внутри. Не боли, ни грусти, ни сожалений я не испытывала. Я переворачивала страницу собственной жизни.

- Остановитесь у того магазина, - попросила я водителя. – Мне надо купить семян.

В деревне уже стемнело. По небу рассыпались звезды. Прохладный воздух прокатился по коже, стоило мне выйти из салона. Тут пахло свободой и скошенной травой. Ворота оказались заперты Михалычем, но я легко смогла отпереть их. Старику я приготовила пакет с кофе, сладостями и конвертом, куда положила приличную сумму денег. Там же лежало письмо, в котором я поясняла, что уезжаю за границу, а его прошу следить за домом. Не то, чтобы мне хотелось возвращаться сюда. Но что-то не давало мне махнуть рукой на собственность и просто уйти молча.

Да и вернуть соседу деньги, которые он мне занял для поездки в город, стоило.

- Приехала все же, - раздалось со спины, и я развернулась.

В воротах показался старик. Он выглядел, как и должен был. Ни одной черты моего деда в его облике не нашлось, и мне удалось устало улыбнуться.

- Вернулась.

- Ты ведь не останешься тут, верно? – заметил он.

- Все так, - кивнула я.

- Колодец освободили от мусора, который в прошлый раз туда накидали, когда Петр распорядился выкинуть вещи из дома. Я нанял работников.

- Я возмещу.

- Глупости, - отмахнулся Михалыч. – Я им бутылку поставил и колбасы палку взял. А вот за вывоз мусора надо бы.

Я протянула старику пакет и пояснила:

- Тут гостинец.

- Кто же будет меня баловать? – довольно крякнул сосед.

- Тебя все любят.

- Что есть то есть. Все же я староста. И многое понимаю.