— Эй-эй, ты что творишь, козел?

Парень прицеливается Тео в лицо.

— Назад, или я продырявлю тебе физиономию.

Тео смотрит на девушку на земле. Ее лицо опухло и в крови. Маленькая лужа крови собралась у ее ног.

— Ты почему так с этой девушкой, а?

— Не твое дело, — отвечает парень. — А теперь разворачивайся, как хороший мальчик, или я выстрелю тебе между глаз.

— He-а, козел. — Тео чешет щеки и пристально смотрит на девушку. — Извини.

— Что ты имеешь в виду — «извини»?

Тео смотрит на него. В его голове проносятся сцены того времени, которое он провел в исправительном учреждении. Воспоминания об изнасиловании.

— Так не годится, — тихо произносит Тео. Он переводит взгляд на девушку, окровавленную и дрожащую. — Так не годится, — повторяет он.

И не успевает парень сообразить, что происходит, как Тео бросает руку вперед и отнимает у него пистолет. Он целится в парня.

— К стене! — вопит Тео. — Повернись и уткнись носом в кирпич, или я тебя убью!

Парень только улыбается.

— К стене!

Парень подается вперед, его лицо искажается от угроз. Он вытаскивает из заднего кармана нож и кидается на Тео. Тео опускает пистолет и дважды стреляет парню в бедро. Тот кричит и падает на колени. Тео смотрит на девушку.

— Убирайся, беги отсюда, — говорит он.

Та поднимается и бежит.

Тео бросает пистолет на землю. Он дрожит. Он наклоняется над парнем, который стонет у его ног.

— Прости, но ты не оставил мне выбора…

Не успевает Тео еще что-нибудь сказать, как парень всаживает нож ему в бедро. Тео вопит и инстинктивно выдергивает нож, но прежде парень бьет его в лицо. Тео отшатывается и тычет ножом в шею парня. Потом бьет его. И не перестает избивать, пока кто-то не вызывает полицию.

Все это Тео рассказал полиции. Они взяли анализ мочи. Марихуана, алкоголь, кокаин. Другой парень — чист.

А что девушка? Девушки никто не видел. Убитый оказался студентом-отличником Колумбийского университета. У Тео же досье о судимости толще Библии.

Как я себя чувствовала, пока все это происходило? Ярость, питавшая меня, когда я выяснила, через что прошел Тео в исправительном учреждении, ушла. Вместо этого мне казалось, будто я провалилась сквозь пол подвала надежды. Я скучала по Джеймсу. Я скучала по Тео. Я наблюдала, как Марго причитает и плачет, расхаживая по квартире всю ночь напролет, наблюдала, как Тоби старается ее утешить и ответить на ее вопросы: Это сделали мы? Это наша вина? Просто подожди. Просто подожди суда. Его будут судить по закону. Вот увидишь. Вот увидишь.

Кит появился несколько недель спустя. Между ним и Тоби ощущалась некоторая неловкость. Молча решили, что для всех будет лучше, если Марго и Кит останутся в отеле. Они сняли номер в «Риц-Карлтон», потом встретились за обедом, чтобы обсудить план.

Тоби, очень хорошо зная, что Кит — вегетарианец, заказал столик на троих в «Гурман-бургер» в Нохо.[56]

— Прости, — прошептала Марго Киту, прикрывшись меню.

— Ничего, — слегка шевельнув рукой, ответил тот.

Наблюдая за этой троицей, я нервничала, как полевая мышь, пересекающая шоссе. Я видела результаты изменений, которые внесла, и чувствовала себя совершенно беспомощной. Я словно наблюдала, как вагон поезда катится без тормозов вниз по склону горы, а в нем сидят все дорогие мне люди.

Марго тоже нервничала. Она была тиха, как церковь во время мессы, и так издергана, что не могла есть. Кит ощутил нервозность Марго и как мог поддерживал ее, улыбаясь над своей тарелкой салата-латука и булочек без начинки и ведя себя чрезмерно, до нелепого мило по отношению к Тоби. Он даже сделал комплимент по поводу его романа, что заставило Марго поежиться. Она не осознавала, что Кит жалеет Тоби. Отец, оказавшийся в положении Тоби, не заслуживал ничего, кроме глубочайшего сочувствия со стороны Кита.

— Ладно, Кит, позвольте мне перейти к делу, — сказал Тоби, как только вино охладило его ревность. Он потянулся к портфелю, который поставил между ног, и выдернул из него пачку бумаг.

Кит сплел пальцы вместе и задумчиво посмотрел на Тоби.

— Марго сказала мне, что вы были детективом, — начал Тоби. Он положил бумаги на стол и побарабанил по ним пальцами. — Я не верю, что мой… что наш сын убил этого парня хладнокровно. Я верю, что изнасилование и вправду имело место и что где-то есть девушка, которая могла бы спасти моего сына от электрического стула.

Кит кивнул и улыбнулся, но ничего не сказал. Тоби слегка вытаращил глаза. Он не мог думать ни о чем другом, кроме передряги, в которую попал Тео. Он не спал несколько дней.

— Кит, думаю, Тоби пытается сказать, — вступила в разговор Марго, — что здесь нужны твои услуги. Департамент полиции Нью-Йорка не на нашей стороне. Нам нужно самим навести справки, чтобы помочь Тео.

Кит молча долил вина в свой бокал.

— Я хочу, — не глядя ни на кого, произнес он, — чтобы вы оба отправились домой, немного поспали, а эти бумаги оставили мне. Я их просмотрю, хорошо?

Он подался вперед и попытался вытащить бумаги из-под рук Тоби. Но по какой-то причине Тоби, глядя на Кита, удержал их.

— Тоби?

Марго и тоном, и прикосновением ноги под столом умоляла Тоби не позволить его гневу из-за беды с Тео распространиться на ее отношения с Китом.

Уловив атмосферу, Кит улыбнулся и поднял руки.

— Может, позже?

Тоби снова побарабанил пальцами. Похоже, он кипел. В конце концов он взглянул на Кита.

— Я хочу, чтобы вы знали, — начал он, показывая на Кита пальцем. — Давным-давно я пообещал, что не отпущу ее. А теперь вы меня вынуждаете. Я хочу, чтобы вы это знали. — Тоби осушил свой бокал, со стуком поставил его и толкнул стопку бумаг через стол.

Я наклонилась и обхватила его руками. Он решил, что ощущение объятия — проекция его самого сокровенного желания, и явно расслабился. Я отпустила его.

Словно ничего не произошло. Кит вытащил очки для чтения из внутреннего кармана и внимательно просмотрел бумаги. Спустя некоторое время он удивленно поднял глаза.

— Что, вы двое все еще здесь?

Тоби и Марго встали и пошли к выходу. Спустя секунду Марго вернулась и поцеловала Кита в голову, прежде чем выйти из закусочной на простор ночи.

Когда в квартиры, выходящие в тот переулок, стучался австралийский абориген шести футов пяти дюймов ростом, покрытый племенными шрамами, это заставляло жильцов выдавливать из себя подробности, которые в других случаях они скрыли бы.