Заслуги Наджибуллы перед собственным народом неоспоримы. Пройдет совсем немного времени, и об этом человеке начнут вспоминать с признательностью, и не только на его родине.

Что бы ни случилось в Афганистане, Наджибулла войдет в его историю как деятель крупной величины. Терпимость к инакомыслию, человечность, умение прощать ошибки, стремление понять другую сторону, полная самоотдача в работе, честность будут высвечивать его образ в течение жизни не одного поколения афганцев.

К Советскому Союзу, к советским людям Наджибулла всегда относился с чувством уважения. Ни словом, ни поступком он ни разу не дал ни малейшего повода усомниться в этом.

С каждой новой поездкой в Афганистан я все больше убеждался в том, что ставка лишь на силу заведет нас в тупик.

Помню, летом 1986 года я посетил Гильменд — центр одноименной провинции на юге Афганистана. Это обширная территория с огромными водными запасами, большой площадью плодородных земель. Одна эта провинция, по оценке специалистов, могла прокормить десятки миллионов человек, да плюс еще обеспечить их высокосортным хлопком и шерстью. Население состояло из пуштунов и белуджей.

Там мы познакомились с губернатором провинции, известным в стране государственным деятелем Шах Назаром. Ему было 67 лет, однако по телосложению и внешнему виду выглядел он намного моложе. До 1978 года Шах Назар был членом парламента, к Народно-Демократической партии не принадлежал, но сочувствовал ей. К новому режиму относился по меньшей мере лояльно.

По словам Шах Назара, обстановка в провинции Гильменд была спокойной главным образом потому, что ни одна из сторон не положила начало стрельбе.

Руководители племен и кланов в провинции договорились не трогать друг друга, проявлять взаимную терпимость. Нарушение этого соглашения влекло за собой самое строгое наказание. По его мнению, перемены в Афганистане будут идти, но очень медленными темпами, и с этим надо смириться. Начать же ускорять развитие событий — значит погубить все дело.

Шах Назар стремился развивать торговлю, экономическое сотрудничество с Советским Союзом, предлагал поставлять хлопок, шерсть, растительное масло. При условии советской помощи (не бесплатной) готов был довести продажу хлопка до сотен тысяч тонн в год.

Провинция имела выгодные торгово-экономические предложения от западных стран, в том числе от США.

Американцы в последние годы предпринимали реальные попытки проникнуть в эту южную часть Афганистана и основательно там закрепиться. Они построили в Гильменде современный аэропорт, автодорогу, широкую сеть ирригационных сооружений, но начали свое проникновение с постройки мечети — самой современной в Афганистане. И надо отметить, что жители Гильменда больше всего оценили именно этот жест.

Губернатор Гильменда поддерживал тесные отношения с советской воинской частью, но к военной помощи старался не прибегать.

На протяжении ряда лет в области успешно действовал небольшой советский отряд по связям с населением. Он состоял из военнослужащих технических специальностей и врачей. Отряд оказывал населению медицинскую помощь, принимал участие в проведении ремонтных работ в городе и на ирригационных сооружениях. Население платило советским воинам дружелюбием и благодарностью.

Однажды наш отряд оказался в далеком селении и намеревался там заночевать. Ночью к командиру пришли местные жители и предупредили его о намерении одной из действовавших в окрестностях банд совершить на отряд внезапное нападение. Они же и помогли солдатам уйти из опасного района (а в отряде были женщины-врачи), причем сделали это с большим риском для собственной жизни.

Вскоре после нашей встречи была организована поездка Шах Назара с женой и двумя детьми в Советский Союз. Пребывание в Москве и Ташкенте произвело на губернатора неизгладимое впечатление. Он лишний раз убедился в том, что следует твердо придерживаться курса на развитие отношений с Советским Союзом, но сокрушался при этом, что Афганистану потребуется не один десяток лет, чтобы достичь такого же уровня жизни, как в нашей стране.

К тому времени, когда вопрос о выводе наших войск перешел в практическую плоскость, а это был уже 1988 год, советские военные части, по сути дела, прекратили боевые операции: войска стояли гарнизонами, армии Афганистана нами оказывалась лишь воздушная поддержка, да и то в ограниченных масштабах. Наши потери были сведены на нет. Афганцы же явно набирали силу, они ощутили ответственность, понимали, что впредь на прямую военную помощь советских подразделений в боевых действиях им рассчитывать уже не придется.

В общем-то интересы Советского Союза по афганскому вопросу сводились к тому, что мы хотели видеть Афганистан подлинно независимым, самостоятельным, территориально единым государством.

При объективном, всестороннем анализе нетрудно прийти к выводу, что советские интересы в полной мере совпадали с интересами этого региона в целом и с интересами каждой страны, входящей в него.

На практике это выливалось в следующее. Между Индией и Советским Союзом было полное взаимопонимание, у Ирана тоже не было оснований опасаться советской политики в отношении Афганистана.

Что касается Пакистана, его отношений с Афганистаном с точки зрения исторического фактора, современного положения обеих стран, пакистаноиндийских отношений, — именно независимый, самостоятельный Афганистан в полной мере отвечал внешним и внутренним интересам Пакистана.

Кроме того, решалась пуштунская проблема, притом что ни пакистанская, ни афганская стороны не чинили бы препятствий для передвижения пуштунов, проживающих по обе стороны линии Дюранда. Независимый Афганистан имел бы всесторонние экономические, политические, научные, технические, культурные и иные отношения с любым государством мира, включая Соединенные Штаты Америки, западные страны, Китай и Японию.

Правительство Китайской Народной Республики небезразлично относилось к тому, что происходит в Афганистане и вокруг него. Оно проявляло сдержанность, и в конце концов, как нам казалось, у Китая и Советского Союза к моменту вывода советских войск из Афганистана каких-то взаимоисключающих точек зрения на афганскую проблему не было.

Советский Союз не строил и не собирался строить взаимоотношения с Афганистаном в ущерб развитию его связей с другими странами. Другое дело, если какая-нибудь держава вознамерилась бы преследовать далеко идущие цели установления политического или экономического господства над Афганистаном. Тогда Советский Союз, разумеется, не мог бы оставаться в стороне.

Было бы наивно объяснять политику Советского Союза в отношении Афганистана имперскими замашками. Даже представители влиятельных политических кругов в Афганистане хорошо понимали, что суть политики Советского Союза ни в коей мере не противоречит коренным интересам афганского народа, его чаяниям и надеждам, его желанию идти по пути прогресса во всех областях жизни.

Вопрос о том, что будет с Афганистаном после нашего ухода — удержится ли там режим Наджибуллы или на смену ему придет другой, — не мог, конечно, не волновать советскую сторону. Позади было почти десять лет войны, счет за которую мы оплачивали прежде всего невосполнимыми людскими потерями, явными политическими издержками, материальными расходами.