– Отстань, – рявкнул майор, но рявкнул не сердито, а по-приятельски, так что Шарагин не обиделся. – У меня никогда не получалось выспаться. Все время заботы одолевали, пока не ранили.

– Скоро на завтрак.

– Скоро – это через сколько?

– Через полчаса.

– Значит через двадцать пять минут разбудишь.

По идее старший лейтенант Шарагин давно имел право перейти с майором на «ты»,

…медсестры и то его Геночкой зовут… а я все по имени-

отчеству…

однако воздерживался из уважения. Майор все же был на десять с лишним лет старше.

С Шарагиным сдружились они быстро, почувствовав, видимо, что есть много общего. Олег сразу угадал в майоре неординарного человека, мудрого и далеко смотрящего, майор же нашел в Шарагине благодарного, понимающего слушателя, с «не закостенелым умом», как он сам выражался.

Два других лейтехи шли на поправку, готовились скоро выписываться. Считали оставшиеся дни.

Геннадий Семенович не воспитывал лейтенантов, не читал мораль, тонко и незаметно поучал, наводил на размышления, как бы подсмеиваясь над самим собой, учил жизни, приводя примеры из собственной биографии.

…выдумщик! а они все за чистую монету принимают…

Откуда он сам, и что за смешение крови придало его лицу кавказское напыление, как он пришел в армию, где семья, есть ли дети? – от таких вопросов Геннадий Семенович Чертков уклонялся, как мог. Пробормотал что-то невнятно еще в первый день, отвечая и вроде бы и не отвечая одному из лейтенантиков, что жена и сын в Ташкенте, что не видел давно. И по поводу семейной жизни выдал наставление, когда лейтенантики медперсонал обсуждали. Слишком торопились они, судя по всему, влюбиться, обзавестись невестами, некогда им было выбирать. Вновь на войну скоро, а ждать некому…

– Жениться не спешите. Жену надо выбирать не просто красивую и покладистую, но и, прежде всего, здоровую, – советовал майор.

– В смысле?

– В смысле того, это мать твоих будущих детей.

– А-а-а, – растянул лейтенантик из Джелалабада и глупо заулыбался.

– Плохая жена – это как старый чемодан.

– Почему чемодан? – переспросил лейтенант из Баграма.

– И с собой таскать тяжело, и бросить жалко.

Иногда на улице, на скамейке под елями, иногда в палате, когда все собирались на этаже перед телевизором, а то и просто на лестничном пролете во время перекура делился майор с Шарагиным разными мыслями.

…лучше футболом интересоваться… отец всегда любил футбол и

любил выпить, и никогда не переживал из-за политики, а уж тем

более не философствовал, служил себе и служил…

У телевизора, впрочем, и Шарагин и майор тоже стояли, новости смотрели, и уходили разочарованные, если Афганистан не упоминался. А программа «Время» вспоминала про Афганистан не часто.

…замалчивают…

Или же перевирали все.

– Афган – очень глубокая насечка на теле России. Как ты думаешь, эта война действительно необходима?

…прощупывает меня, что ли? хитрит?..

Обиделся Шарагин. И зачем-то заосторожничал:

– Разве офицер имеет право рассуждать на такие темы?

– Ты же ведь умный парень, Олег, ты же и так наверняка ни раз задумывался: что, да как, да почему?

– Задумывался.

– И?

– Ни конца, ни края войны не видно.

– И все?

– Много сил она у нас отнимает, а результатов – никаких.

– А то, что страна наша из-за этой войны меняется, заметил?

– В смысле?

– Что мы с тобой, да и сотни тысяч отслуживших Афган задаются одними и теми же вопросами: что это за война? что это за страна, в которой мы живем? куда мы идем?

– Задаемся.

– Брожение началось. Недовольство в людях растет. По-старому жить никто не хочет. И все меньше скрывают это.

– Да?

– Началось, поверь мне. Мы перестали бояться.

– Бояться? Чего бояться?

– Всего! И это хорошо! В тебе, прежде всего, и во мне это уже глубоко сидит. Значит, власть в стране больше не держится на страхе, как раньше.

– Дальше Камчатки не пошлют!

– Народ стал умней. Думать начал. Ему и сверху помогают – гласность провозгласили. Все карты – в руки.

– Времена меняются.

– Меняются. А знаешь, ведь судьба России, вполне возможно, выбрала бы совсем иное русло, не открой кто-то шлюз в Афганистан. У нас в стране именно с войны в Афгане, по сути, начались перемены. Не сразу, не с первого года войны, постепенно начал Афган влиять на все.

– Какие перемены? Ускорение, перестройка? А при чем здесь война? Это новая политика партии.

– Подожди, основные перемены – впереди. Они придут, когда война закончится.

…советник в госпитале, с загипсованной ногой, то же самое

говорил…

– Если все сложить вместе – Афган, новую политику партии и нежелание масс жить по-старому, то…

– Прямо как по Ленину, революционная ситуация!

– Вот именно! Что ни война – перемены для России, ломка, крушение, – заключил майор.

– Разве?

– А как же?! Смотри:1812 год породил декабристов, Крымская кампания подвела к освобождению крестьянства, война с Японией сотрясла всю страну, все общество, подтолкнув Россию к первой революции, с Первой мировой войной связан крах самодержавия, полный разлом страны, от которого, – он оглянулся – одни ли они? – никто до сих пор не оправился. Теперь – Афганистан.

Шарагин согласно закивал. И правда. Он никогда не обобщал вот таким образом войны, не связывал их с историческими изменениями в России.

– Хорошо, а Отечественная, Вторая мировая война? Что, в таком случае, она принесла России, какие перемены? – подметил Шарагин.

– Пожалуй, только Отечественная не привела к резким переменам. Почему? Во-первых, вся страна сплотилась ради победы, во-вторых, Сталин был.

– Сталин, – повторил Олег.

– Сравнения напрашиваются у человека, вернувшегося из чужой страны. Размышления отнимают покой.

…что верно – то верно…

– Порядок бы навести! Выправить недоделки, зажить лучше, чтоб все было, и чтоб все правильно делалось, с умом.

– Точно.

– Реформы напрашиваются. Назревшие – не назревшие. И если власть не укрепилась войной, если не в состоянии справиться с нахлынувшими настроениями, если не решается силой утихомирить усомнившихся и разочарованных, то волна сносит и саму власть. Яркий пример тебе – Первая мировая война. Сталин же предвидел все это. И принял меры. Потому-то после Отечественной, единственный раз, Россия не треснула.