Наш кавалер вел себя очень галантно, очень тактично и трогательно нас оберегал. Роберто, открытый и общительный, похоже, был знаком с каждым, кто встречался нам на пути, пока мы перемещались из одного бара в другой. Мы прекрасно провели время, и на несколько часов я напрочь забыла обо всех своих горестях.

Когда наша машина, где — то в районе двух часов ночи, подрулила к гостинице, Роберто открыл дверцу, и, выйдя, я наткнулась на знакомую фигуру. Алекс — волшебник нервно расхаживал туда — сюда у входа в отель. Что, черт побери, ему здесь нужно? Он посмотрел на нас с Роберто, и сердце мое беспокойно забилось: поздняя ночь, и тут — я с красивым молодым итальянцем. Не хватало только, чтобы Алексу показалось, что у меня завязался курортный роман…

В холле нас поджидала мама. Вид у нее был очень расстроенный. Я спросила Алекса, что случилось, и он сказал, что приехал по поручению Джона. «Он хочет с тобой развестись, забрать Джулиана к себе, а тебя отправить назад в Хойлейк».

У меня подкосились колени. Кровь отхлынула от лица, все силы в момент улетучились. В голове вертелась лишь одна мысль: какая низость со стороны Джона — послать ко мне своего лизоблюда, не найдя в себе мужества встретиться со мной лицом к лицу. Это уже не просто трусливое поведение, это подло и жестоко.

В одном я была уверена: что бы ни произошло, своего любимого сына я Джону ни за что не отдам. Я побежала наверх, к себе в номер, и наклонилась к кроватке Джулиана, чтобы поцеловать его в щечку: «Никому и никогда я тебя не отдам, — прошептала я. — Никогда». Забралась под одеяло, страстно желая заснуть и забыться, но сон, как назло, не приходил. Я лежала, не в силах даже как следует расплакаться, и тупо смотрела на занимающийся рассвет. Боль была неописуемой, но вместе с ней меня почему — то посетило странное чувство облегчения. Теперь, после стольких месяцев беспокойств, начинаний с нуля и разрушенных надежд, моя семейная история закончилась. И я провалилась в сон.

Проснулась я в лихорадке, с температурой и больным горлом, настолько, что мне было трудно говорить. Нужно было возвращаться в Англию, однако я была не в состоянии. Мама сказала, что полетит одна и попробует разобраться, что же там все — таки происходит. Тетя с дядей остались в отеле со мной и Джулианом.

Следующие несколько дней я провела в постели. Синьора Бассанини всячески ухаживала за мной, принося горячее питье и меняя мне холодные компрессы на лбу. Когда однажды она принесла утренние газеты, я увидела фотографию Джона и Йоко, державшихся за руки, во время их первого совместного выхода в свет. Это была премьера спектакля по книге Джона In His Own Write, который поставил в театре наш друг, актер Виктор Спинетти. Газеты называли Йоко новой любовью Джона. Ее настойчивость, как видно, увенчалась успехом, и еще каким! После бесчисленных писем и дежурств у ворот нашего дома Йоко наконец заполучила своего мужчину. Моего мужчину.

Йоко, оказывается, тоже была замужем. Тогда я впервые узнала имя Энтони Кокса, отца их дочери Киоко, на четыре месяца моложе Джулиана. И как, интересно, они с Джоном себя ощущали в то время? Задумывались ли хоть раз о двух семьях, разбитых их стараниями? Неужто они не отдавали себе отчет в том, сколь высока цена их личного счастья?

Фотографии Джона и Йоко разошлись по всему миру, так что все уже знали, что мне нашли замену. Тяжело оказаться в положении брошенной жены. Но вдвойне тяжело, больно и унизительно, когда это происходит у всех на глазах.

Как только я немного поправилась и обрела способность передвигаться, мы тут же отправились домой. Прилетев, мы с Джулианом взяли такси и поехали к маме в ее лондонскую квартиру. Мама крепко обняла и расцеловала нас. Б комнате на столе я увидела большой букет цветов и спросила, от кого они. Мама молча протянула мне карточку, на которой было написано: «Лил, я все равно буду первым. Джон». Цветы уже дожидались маму, когда она приехала домой. Так Джон давал нам понять, что обо всех наших намерениях и телодвижениях он знает заранее и будет всегда на шаг впереди нас. Я похолодела: похоже, он все это время следил за нами.

Я попыталась связаться с ним по телефону, но мне никто не ответил. Что же мне делать дальше? Спустя несколько часов после приезда курьер принес мне записку. Б ней сообщалось, что Джон подает на развод в связи с тем, что я ему изменяла с Роберто Бассанини. Судя по всему, Алекс доложил ему о нашей совместной прогулке.

Это было смешно. Роберто поддержал меня, проявил дружеское участие, но никогда в жизни я не изменяла мужу. Джон просто пытался снять с себя часть ответственности за собственные поступки.

Ну и что теперь? Наверное, следом меня ждут обвинения в том, что у меня роман с Алексом? Кстати, что стояло за его неуклюжей попыткой соблазнить меня? Ведь Алекса я никогда не интересовала как женщина, а вот чтобы оставаться в фаворе у Джона, он был готов на многое. Меня бросило в холод: если Алекс станет утверждать, что я с ним спала, никаких доказательств обратного у меня не будет — только его слово против моего.

Что же такое произошло с Джоном? Все эти годы я так страстно любила его, а теперь потеряла к нему всякое уважение. Мне всегда казалось, что Джон, по своей сути, человек порядочный. Но его обвинения в измене и угрозы забрать Джулиана не оставляют в нем ни единой капли этой самой порядочности. Он прекрасно знает, что я была всегда верна ему, что отобрать у меня Джулиана значит окончательно, вдребезги разбить мое сердце. Кто же ему советует закончить нашу семейную жизнь именно так?

Мама позвонила моему брату Чарльзу — он специально прилетел из Ливии, где на тот момент работал, — и попросила его найти мне адвоката, поскольку стало предельно ясно, что мне без него не обойтись.

Я также позвонила в офис «Битлз» Питеру Брауну. Он всегда был славным парнем и нашим добрым другом. В его голосе слышалось смущение и сочувствие: «Мне очень жаль, Син. Этого не должно было произойти». Питер обещал устроить мне встречу с Джоном. Я уже не надеялась сохранить семью, но чувствовала, что мы с Джоном можем просто сесть вместе и поговорить, чтобы найти возможность разойтись мирно и по — дружески. Некоторое время спустя Питер перезвонил и сказал: «Син, прости, Джон не хочет встречаться. Но я еще попытаюсь убедить его». Еще через несколько дней он снова позвонил и передал, что Джон предлагает нам с мамой и Джулианом переехать в Кенвуд, а они с Йоко будут пока жить в лондонской квартире.

У нас с Джулианом не было ничего, кроме вещей, которые мы брали с собой в отпуск. Теперь мы хотя бы могли поехать домой. Конечно, так мама оставалась без своей квартиры в Лондоне, но она могла жить вместе с нами. Я помогла ей собраться. Энтони, который теперь возил Джона с Йоко, приехал за нами и отвез в Уэйбридж. Он был дипломатичен и не обронил ни единого плохого слова о Джоне, но всем своим видом дал понять, что очень рад нас видеть. Было здорово вновь вернуться домой, к своим родным стенам и вещам. Дот встретила нас с распростертыми объятиями. В отличие от Энтони, она откровенно высказала свое мнение. «Какой позор! — воскликнула она. — Проводить время с этой женщиной в вашем доме! Не представляю, как он мог себе это позволить». Мне было приятно, что есть еще кто — то, кто поддерживает меня. Дот рассказала мне также, что Джон подарил Алексу новенький белый «мерседес». Я не могла избавиться от подозрения, что таким образом Джон отблагодарил его за оказанные услуги.