На один дикий, безумный миг полной паники я подумала нырнуть вслед за свертком и пистолетом и спрятаться под платформой, но здесь я бы не пролезла, а обегать яхту кругом времени не было. Да и потом, Годфри все равно бы меня услышал. Его ключ уже нащупывал в темноте замок.

Оставалось лишь одно укрытие, но самое опасное. Яхта. Мне пришло в голову остаться стоять где стояла и попытаться изобразить святую невинность, но даже если бы на «Алистере» не было ничего спрятано и Годфри нашел бы меня тут, за запертой дверью, никакой блеф не сработал бы. А поскольку яхта скрывала таинственный груз, надежды не было и вовсе. Нет, либо каюта, либо ничего.

Когда ключ Годфри вошел в замок и со щелчком повернулся в нем, я находилась на борту и бесшумно, как призрак, спускалась вниз. Как открывалась дверь, я не слышала: забилась, точно мышка в норку, в самый дальний угол четвертой койки, как можно тщательнее накрывшись грудой сваленных там одеял.

Они пахли пылью и карболовым мылом. Удушливая, непроглядная темнота давала мне хоть слабое ощущение безопасности. Беда в том, что под этой грудой было совершенно ничего не слышно, а ведь из всех органов чувств сейчас лишь слух мог помочь мне определить, чем там занят Годфри.

Напрягаясь изо всех сил и стараясь хоть что-то разобрать сквозь бешеное биение сердца, я могла получить лишь самое слабое представление о том, где он сейчас находится и что делает. Оставалось одно – лежать тихо и молиться, чтобы он не зашел в каюту.

Яхту сильно качнуло, и на миг мне показалось, что Мэннинг уже на борту. Но это опять был всего лишь ветер. Похоже, он все усиливался, резкие порывы поднимали волны, со шлепаньем ударявшие в корпус яхты и чмокавшие вокруг свай, на которых держалась платформа. Я ощутила рывок «Алистера», когда его потянули за веревку, а потом сильный толчок – Годфри запрыгнул на палубу.

Ползли бесконечные минуты, наполненные приглушенными звуками ночи, но, прислушиваясь во все уши, я скорее чувствовала, чем слышала, как Мэннинг ходит по яхте. Яхта стала устойчивей и лишь слегка покачивалась на легких волнах, пробегавших под килем. В каюту ворвался поток свежего воздуха, запахло морем, и я догадалась, что Годфри, должно быть, распахнул ворота на море, а это могло означать, что он не собирается долго мешкать...

Ветер стал еще сильней. Яхту закачало, вода с шипением прокатилась вдоль бортов. Палуба заскрипела, «Алистер» чуть приподнялся, и я различила характерный звук натягивающейся веревки и клацанье металла.

Теперь я знала, что произошло. Ошибки быть не могло. Все – и палуба, и металл, и снасти – пришло в движение, яхта ожила и вышла в море. Должно быть, Годфри очень тихо, так что даже я не слышала, вывел ее из эллинга, и вот теперь она шла под парусами вдоль мыса, из бухты, прочь от берега.

Не в силах даже пошевелиться, я лежала в своей норе, дрожа под кучей одеял, чувствуя, как сводит судорогой каждый мускул, и лихорадочно старалась не терять головы и обдумать, что же теперь делать...

Наверняка Макс уже вернулся, а даже если он еще в Корфу, то Адони, скорее всего, едет домой... и он передаст Максу сообщение от Миранды, так что Макс не станет задерживаться в городе, а поедет прямо сюда и, вполне вероятно, приведет с собой полицию. Когда они доберутся до эллинга и увидят, что яхта исчезла, а я вместе с ней, то непременно догадаются, что произошло. Правда, надежды, что они сумеют найти «Алистера» в открытом море, в темноте, было мало, – я прекрасно понимала это, но у меня, по крайней мере, появлялось несколько карт, с которых можно пойти, если Годфри все же найдет меня. Учитывая обстоятельства, вряд ли он мог рассчитывать, что мое исчезновение сойдет ему с рук так же легко, как и все остальное.

Во всяком случае, я очень на это надеялась. Я знала: если он обнаружит пропажу свертка, то обыщет всю яхту и найдет меня. Но поскольку тут уж я ровным счетом ничего не могла поделать, то единственное, что мне оставалось, – это затаиться и уповать, что волнение на море заставит моего врага неотлучно находиться у руля. В конце-то концов, может, ему и вовсе не потребуется спускаться вниз...

Ровно три минуты спустя дверь каюты отворилась.

Что должен делать я? Скажи скорей!

У. Шекспир. Буря. Акт I, сцена 2

Я услышала щелчок и почувствовала дуновение свежего воздуха, оборвавшееся, когда дверь снова захлопнулась.

Раздался звук зажигаемой спички. Даже в мой потайной угол донесся резкий запах серы, а вслед за ним – первый дымок только что раскуренной сигареты. Должно быть, Годфри спустился сюда именно за этим, чтобы ветер не задувал спичку, а сейчас снова уйдет...

Но он не ушел. Не слышалось ни малейшего шороха. Должно быть, Мэннинг стоял совсем рядом – у меня даже волосы встали дыбом, как у загнанного зверька. Теперь я радовалась плеску воды, скрипу палубы и сотне прочих различных шуршащих и скрежещущих звуков, издаваемых «Алистером», пробиравшимся вперед по ночному морю. Не будь их, Мэннинг, наверное, услышал бы, как бьется у меня сердце.

Он простоял там, должно быть, не больше нескольких секунд, хотя мне показалось, что пауза длится так долго, что я вот-вот не выдержу и закричу. Но похоже, он просто-напросто ждал, чтобы сигарета раскурилась как следует, – снова чиркнул спичкой, уронил ее и коробок на стол, а потом вышел и прикрыл за собой дверь.

На меня нахлынула жаркая обессиливающая волна облегчения. В закрытом углу койки было как в печке, я вся обливалась потом. Чуть выждав, я откинула краешек одеяла, чтобы дать доступ воздуху, и осторожно выглянула наружу.

Оружие – была первая моя мысль... Единственное, что у меня имелось, – это фонарик, но совсем не тяжелый. Едва ли он являлся достаточным средством самообороны против убийцы. Не то чтобы в моих обстоятельствах вообще было легко придумать (за неимением пистолета Лео) что-нибудь «достаточное», хотя, если бы только чертов шкафчик был открыт, я бы с удовольствием вооружилась славной увесистой бутылкой. А больше бутылок нигде не было. Я лихорадочно перебирала в памяти содержимое других шкафов... Камбуз? Ведь наверняка в камбузе должно найтись хоть что-нибудь. Но сковородка – слишком уж неуклюже, надо что-нибудь, что легко спрятать... Нож? Во время поисков я не вытаскивала узкие ящички, но в каком-нибудь из них, надо полагать, лежал нож. Или, скажем, рукоятка от мотора, если бы только мне удалось бесшумно открыть машинный люк, а потом спрятаться за дверью в камбузе и подождать, пока Годфри не зайдет туда...

Осторожно, косясь одним глазом на дверь, я начала разгребать одеяла, готовая в любой момент снова юркнуть под них.

И вдруг замерла, парализованная ужасом, не сводя глаз с другого конца койки.

Даже почти в полной темноте я видела – а уж Годфри, чиркая спичкой, просто не мог не заметить – торчащий из-под груды одеял носок моей ноги в желтой тряпичной туфле. Удачно же я спряталась – как страус, сунувший голову в песок.

Теперь я знала, что произошло. Годфри заскочил на минуточку раскурить сигарету, увидел что-то подозрительное, зажег еще одну спичку, чтобы удостовериться... А вот что он сделал потом, убедившись наверняка?