– Я хотел бы узнать, где остановилась Гелла Хорнштайн! – сказал Камински.

Мухтар метнул в Камински злобный взгляд. Вместо него ответил эль-Кадр:

– Мы ничего не знаем, мистер Камински. Я думал, вы сможете дать нам какую-нибудь информацию.

Взгляд Камински упал на письменный стол эль-Кадра. Он еще с порога обратил внимание на расстеленный там белый платок. Теперь он заметил на нем темно-зеленого скарабея. Издалека он был точь-в-точь таким же, какой сжимала в руке мумия.

– Что это? – спросил Камински, обернувшись к Абд эль-Кадру.

Тот вопросительно посмотрел на доктора Хассана: должен ли он отвечать на вопросы инженера? По выражению лица Мухтара можно было понять, что он ничего не имеет против объяснения.

– Я спрашиваю потому, – продолжал Камински, – что как раз такого же скарабея, ядовито-зеленого цвета, я нашел у мумии.

Эль-Кадр, Мухтар и Рогалла смотрели на Артура так, будто не верили своим ушам.

– Вы нашли… – заговорил наконец эль-Кадр и вдруг запнулся.

Мухтар, в котором от удивления ненависть к Камински разгорелась еще больше, прорычал:

– Так почему же вы говорите об этом только сейчас? И кому вы продали скарабея? Вы… вы мошенник!

Злость Мухтара вызвала у Артура только улыбку, которая означала одно: «Ты не можешь меня обвинять!» Он возразил:

– До теперешнего времени у меня просто не было возможности сказать об этом. Во всяком случае, меня об этом никто не спрашивал. Я не продал скарабея, я его подарил.

– Подарили? – вскрикнули в один голос Мухтар, Рогалла и эль-Кадр.

– Доктор Хорнштайн проявила необычайный интерес к этому заупокойному дару… – И глядя на темно-зеленую фигурку на столе, он добавил: – Он был такого же размера и цвета, как и этот. Но вы так и не ответили на мой вопрос. Откуда у вас этот скарабей?

– Тоже от мумии, – ответил Ахмед Абд эль-Кадр. – Когда обнаружили медальон, то в переполохе эта находка осталась не замеченной публикой. Эль-Хадид нашел скарабея под последним слоем бандажа, прямо на том месте, где должно было биться сердце Бент-Анат. Фигурка знакомая, па и место ее расположения соответствовало традициям того времени. Необычно только то, что написано на тыльной стороне скарабея.

Эль-Кадр перевернул скарабея и указал на выгравированные иероглифы.

– Ваш скарабей выглядел точно так же? Вы не могли бы припомнить?

Камински не потребовалось много времени на раздумья.

– Нет, – ответил он, – надпись здесь другая. Хотя я ничего не смыслю в иероглифах, но абсолютно уверен, что эта надпись не имеет ничего общего с той, что была на моем скарабее. Это совершенно точно.

Рогалла включился в разговор.

– Тем больше нас интересует этот скарабей. Вы считаете возможным, что тот скарабей все еще у доктора Хорнштайн?

– Несомненно! – заверил Камински. – Гелла все время держит скарабея при себе. Она относится к нему как к талисману. Она просто с ума сходит по этой вещице. Но когда я спросил ее, что же привлекательного и ценного в этой фигурке, она махнула рукой и промолчала.

Эль-Кадр сел за стол, взглянул на скарабея и спросил, не глядя на Камински:

– Доктор Хорнштайн – медицинский работник. Она не проявляла особого интереса к египтологии?

Камински пожал плечами. Иштван Рогалла ответил за него:

– Кажется, доктор Хорнштайн интересовалась иероглифическими надписями на каменных блоках. Я припоминаю, что она часто расспрашивала меня о значениях сложных иероглифов, которые я и сам не мог расшифровать. Это меня удивляло, но я как-то не придавал этому значения.

– Иногда, – добавил Артур, – я слышал, как она говорит на непонятном языке, которого я раньше никогда не слышал. Но это всего лишь еще одна из тайн и загадок, которые скрывает эта женщина. И именно это делает ее такой привлекательной.

Хассану Мухтару явно не нравился этот разговор. Он громко сопел носом, и это смахивало на покашливание парового двигателя.

– Вы пытаетесь придать ей большее значение, чем она заслуживает, – недовольно заявил он. – Доктор Хорнштайн – обычная женщина, такая же, как и множество других. Ограничимся этим.

– А как расшифровывается надпись на этом скарабее? – не дал себя смутить Камински.

Ни эль-Кадр, ни Мухтар не были готовы ответить на этот вопрос.

Рогалла, для которого ситуация была довольно неприятной, откашлялся и ответил:

– Понимаете, Камински, бывают моменты, когда ученый абсолютно бессилен, потому что они не вписываются в систему его дисциплины. Как же вам это объяснить? Вы как инженер защищены от подобных неожиданностей. Вы знаете, что два четных числа в сумме всегда образуют четное число. Но в археологии нельзя застраховаться от неожиданностей. Этот скарабей – как раз такая неожиданность. На нем обнаружилась надпись, для расшифровки которой до сих пор нет сравнительного текста. В таких ситуациях археологи становятся скептиками. Ни один не осмелится трактовать необычное открытие.

Макорн издали наблюдал за происходящим. Услышанное в очередной раз убедило его, что от Геллы Хорнштайн исходят странные импульсы. Они на каждого действуют по-разному: у одних вызывают слепую страсть, у других – неизмеримую ненависть.

Но теперь, подстегнутый объяснением Рогаллы, Майк Макорн забеспокоился. Он поерзал на стуле и сказал:

– Я думаю, что понял, о чем вы говорите. Но вы нас заинтриговали. Вы не могли бы перевести для нас текст? Я имею в виду, прочитать без комментариев, чтобы мы, дилетанты, поняли, что там написано?

Рогалла глазами поискал помощи у Хассана Мухтара, но тот отвернулся в сторону, словно хотел сказать: «Я бы этого не делал». Эль-Кадр не видел никаких причин скрывать смысл надписи, которую они трижды пытались перевести и трижды получали один и тот же результат. Он вытащил лист бумаги и прочел то, что они втроем смогли перевести:

– «Мое тело было очищено селитрой, окурено ладаном, меня искупали в молоке священной коровы, вымыв все зло, что было заключено в моей сущности, Тефнут приготовила все для меня на лугах упокоения. И вот я иду в мрачные долы, чтобы возвратиться через три тысячи и две сотни лет».

В отличие от Макорна, на Камински эти слова не произвели впечатления. Может, он действительно не понял смысла сказанного, а возможно, в его сознании произошел некий сдвиг. Макорн, похоже, волновался, когда спросил:

– Древние египтяне верили в реинкарнацию?

Рогалла и эль-Кадр ответили хором:

– Да.

– Нет.

Оба рассмеялись, и Рогалла добавил:

– Теперь вы воочию убедились, как сложно отвечать на ваши вопросы.

– Я не понимаю.

– То есть, – начал объяснять Рогалла, – если вы под возрождением понимаете процесс, когда человек умирает и после смерти переходит в другую форму существования, то можно сказать, что египтяне верили в реинкарнацию. А если вы подразумеваете, что король, умерший полтысячи лет назад, сегодня влачит жалкое существование в виде какого-нибудь батрака или наоборот, то они не верили в возрождение.