— Если же я не вернусь, ты, дорогая, незамедлительно надевай самую простую одежду и пешком выбирайся из крепости, а затем и из города. Катлер или кто-то еще из наших людей непременно будет тебя сопровождать. Как только вы окажетесь за пределами столицы, вы сможете купить или взять в аренду лошадей и поскорей добраться до дому. А уж дальше я, разумеется, ничего предугадать не могу. Но если ты благополучно доедешь до дома, то какое-то время вы с детьми сможете прожить просто за счет ренты; зато будете в безопасности, пока здесь все не успокоится. Ничего, наши арендаторы тебя не оставят, Жакетта. Прости, но я никогда не думал, что дойдет до этого. Не думал, когда увозил тебя из Франции, что в Англии ты будешь под угрозой.

— По-твоему, если мятежники захватят Лондон, опасно будет повсюду? — спросила я. — Если вы не сможете изгнать их из столицы, так они со временем и всю Англию захватят, да?

— Не знаю, чем это кончится, — честно ответил Ричард. — Что это за король, который бросил Лондон на разграбление банды крестьян под предводительством какого-то капитана-самозванца на половинном жалованье? И теперь эти бедняки заявляют, что столица принадлежит именно им! Нет, я даже не представляю, чего еще тут можно ожидать.

— Ты, главное, вернись ко мне, — с трудом вымолвила я.

— Именно это я и собираюсь сделать, — решительно и сурово произнес он. — Ты любовь всей моей жизни, и я обязательно вернусь к тебе, если, конечно, смогу. Я уже клялся тебе в этом. И потом, я непременно хочу присутствовать при крещении нашего новорожденного. А после, моя любимая, мы с тобой с благословения Господа зачнем еще одного малыша.

Перед моими глазами вдруг возникла жуткая картина: пляшущая на пике голова лорда Сея; отчаянно заморгав, я попыталась отогнать это видение.

— Ричард, я молю Господа об одном: пусть Он вернет мне тебя невредимым, — прошептала я.

А потом я наблюдала, как они собираются в просторном центральном дворе Тауэра и бесшумной вереницей выходят через потайную дверь прямо на тихие улицы Лондона. Взобравшись на самую высокую стену Тауэра, я стояла там рядом с часовым и внимательно следила, как они потихоньку продвигаются к центру столицы. Ричард разбил людей на квадраты, четыре на четыре, и каждого вооружил пикой; у многих были также мечи; почти все они обулись так, чтобы ступать совершенно неслышно. Я вглядывалась во тьму, опасаясь заметить над ними черную тень, вестницу приближающейся смерти. И особенно пристально я смотрела вслед высокой фигуре мужа, который с обнаженным мечом в руке возглавлял отряд. Ричард накрыл голову капюшоном плаща и внимательно озирался по сторонам, и мне даже издали было ясно, что все его чувства обострены до предела, что он прямо-таки дрожит от напряжения и гнева, поскольку его вынудили довести дело до такого исхода.

В последний раз я мельком увидела его перед тем, как они скрылись в узком проходе между тесно стоявшими высокими домами, но никаких дурных предчувствий у меня не возникло. Да и Ричард, кажется, был таким же, как и всегда, — страстным, воодушевленным, полным жизненных сил. Нет, рассуждала я, над ним просто не может сейчас возникнуть никакой черной тени! И на мгновение у меня даже мелькнула мысль, что, возможно, утром он уже вернется домой с победой, но потом я подумала вот о чем: он и на верную смерть шел бы с высоко поднятой головой, расправив плечи, шагая широко и легко.

И мы стали ждать. До нас доносились с улиц какие-то крики, и наши пушки были по-прежнему нацелены в сторону той разношерстной армии, что расположилась лагерем на болотистой пустоши чуть ниже Тауэра, но пока что на улицах в пределах выстрела из этих пушек никто из мятежников не появлялся. Рукопашные схватки возникали дальше, то на одной улице, то на другой; мятежники пытались прорваться, а ремесленники и купцы, неплохо, кстати, вооруженные, решительно отбивали их атаки, защищая дома и семьи. Мой муж командовал на одном фланге, лорд Скейлз — на втором, и оба довольно успешно пробивались с боями по предательски узким улочкам, постепенно приближаясь к реке. У самого моста, где переулки были особенно тесными и узкими, мятежники устроили баррикады, однако защитники Тауэра храбро их преодолели и двинулись дальше, упорно тесня врага и ярд за ярдом приближаясь к мосту. На этот раз все двери в домах на мосту были крепко заперты, а окна закрыты ставнями; тамошние торговцы забаррикадировались в своих жилищах, чрезвычайно устав от беспорядков и опасаясь худшего. А уличные битвы все продолжались, неторопливо перевалив через реку, и жутко ухмылявшиеся головы лорда Сея и Уильяма Краумера смотрели с пик, воткнутых на мосту, на своих убийц, которых все сильнее, хотя и очень медленно, теснила, заставляя отступать, королевская армия.

Ричард, как всегда, находился в авангарде. Он по моему совету захватил с собой достаточный запас толстой веревки и вместе с несколькими умелыми людьми сумел пробиться к причалам, где приказал окружить этих умельцев защитным кольцом, и те с невероятной скоростью принялись за работу, заменяя канаты подъемного механизма, которые, как я сама видела, Джек Кейд разрубил тогда украденным мечом. Они работали с какой-то отчаянной самоотверженностью, хотя явно опасались и вражеских стрел, и пушечных ядер. А мой муж с отрядом ограждал их от мятежников и рубил врага направо и налево, держа в одной руке меч, в другой — боевой топор. Наконец армию Кейда совсем оттеснили к дальнему концу моста, Ричард громогласно отдал приказ, взревели трубы, перекрывая весь прочий шум, и королевская армия прекратила сражение. Люди поспешно отбежали назад, и мост со скрежетом и грохотом был поднят. Мой муж, опустив окровавленный меч, улыбнулся лорду Скейлзу и обернулся: огромный двадцатипролетный мост был поднят, и при этом сотни погибших самым непристойным образом скатывались с него в реку, а бесчисленные раненые, цепляясь за опоры моста, стонали и молили о помощи.

В ту ночь Ричард долго сидел в глубокой бочке, полной горячей воды, а я снова и снова намыливала его шею и сильную мускулистую спину, и больше всего мы с ним напоминали простого крестьянина и его жену, которые моются раз в год — на Масленичный вторник.

— Хорошо! — приговаривал он. — Слава Богу, самое худшее позади.

— Они станут просить о прощении? — осведомилась я.

— Король уже послал им прощение, — ответил Ричард, не открывая глаз, поскольку я как раз вылила ему на голову очередной горшок горячей воды. — Сотни прощений, целая кипа прощений! И он даже не задумался, кого именно прощает! Лишь наказал епископу вписать нужные имена в готовые бланки. Теперь их всех простят и распустят по домам.

— Только и всего? — удивилась я.

— Только и всего, — подтвердил он.

— А как ты считаешь, все они, получив прощение, действительно отправятся по домам и обо всем позабудут?

— Нет, — сказал он. — Но наш король на это надеется. Он полагает, что их ввели в заблуждение, заставили совершить ошибку, однако теперь они получили хороший урок и готовы принять его правила игры. Ему хочется думать, что в этом виноват лишь один плохой человек, их предводитель, а все остальные просто не ведали, что творили.