– Гребите! – закричал я брату Джону и Стивену. – Гребите изо всех сил! Мавово, помоги мне поднять парус!

Случилось, что в это в пасмурное утро с берега дул сильный ветер. Мы установили мачту и подняли на ней циновочный парус, но действовали довольно медленно, так как не имели в этом навыка. Тем временем нам удалось отъехать на веслах ярдов на четыреста от набережной, откуда в погоню за нами отправлялось множество лодок с уже поставленными парусами. На носу первой из них стоял Комба, изрыгавший по нашему адресу проклятия и потрясавший над головою огромным копьем.

Я знал, что мы неизбежно будем настигнуты и убиты понго, искусно управлявшими своими лодками.

Вдруг мне в голову пришла одна мысль. Предоставив Мавово наблюдать за парусом, я перешел на корму и, оттащив в сторону лежавшего без сознания Ханса, стал на колени. У меня оставался всего один заряд или, вернее, один пистон, который я намеревался использовать. Я взвел курок, поднял ружье и прицелился в Комбу. Парус был теперь установлен, и наша лодка шла довольно ровно.

Кроме того, мы еще находились под защитой берега, около которого не было большого волнения, и потому лодка представляла собою более или менее устойчивую платформу для стрельбы и я чувствовал себя твердым, как статуя. Наконец, было уже совсем светло, и восходившее позади меня солнце освещало своими лучами мою мишень.

Я затаил дыхание и спустил курок.

Выстрел последовал почти в то же самое мгновение. Я видел, как Комба вскинул вверх руки и упал навзничь в лодку.

Быть может, мне не следовало бы говорить этого, но это был во всех отношениях замечательный выстрел, так как пуля, как я узнал впоследствии, попала Комбе прямо в сердце:

Смерть Комбы произвела на понго очень странное действие. Все лодки собрались вокруг той, в которой лежал его труп. Потом, после короткого совещания, они опустили паруса и на веслах вернулись к набережной. Почему они это сделали – я не знаю.

Быть может, они думали, что Комба околдован или только ранен и нуждается в помощи. Или у них считалось противозаконным выступать без предводителя, между тем как какой-нибудь запасной Калуби из «миновавших бога» остался на берегу. Быть может, они должны были, согласно обычаю, с известными церемониями немедленно доставить на сушу тело Калуби. Я не могу поручиться за это. В таких случаях поступками многих африканских племен руководят таинственные побуждения.

Во всяком случае, результат был тот, что у нас явилась некоторая надежда на спасение.

Вне залива дул довольно свежий ветер, который быстро нес нас через озеро почти до полудня, когда он начал постепенно падать. К счастью, он окончательно упал только около трех часов дня, когда берег Земли Мазиту был сравнительно близок.

Мы даже могли рассмотреть небольшое пятнышко, обрисовывавшееся на небе, которое, мы знали, было английским флагом, водруженным Стивеном на вершине холма.

В течение этих мирных часов мы умылись, подкрепили силы оставшейся у нас пищей и отдохнули. Хорошо, что у нас нашлось время для отдыха. Ибо, когда ветер начал падать, я, случайно оглянувшись назад, увидел, что вслед за нами идет флот понго – около сорока лодок, из которых в каждой было в среднем человек по двадцать.

Мы продолжали плыть под парусом до тех пор, пока это было возможно, так как, хотя мы и продвигались вперед довольно медленно, все же мы плыли значительно скорее, чем могли бы плыть на веслах. Кроме того, необходимо было беречь свои силы до решительного момента.

Когда ветер окончательно упал, мы находились приблизительно в трех милях от берега или, вернее, от камышовых зарослей, покрывавших мель шириной около восьмисот ярдов, которая тянулась вдоль берега Земли Мазиту. В это время понго были в полутора милях от нас. Но ветер благоприятствовал им на несколько минут дольше, чем нам. Кроме того, у них было очень много гребцов. Поэтому, когда ветер окончательно упал, они находились не более чем на расстоянии одной мили позади нас. Это означало, что они должны были покрывать четыре мили водного пространства за то время, в какое мы покрывали три.

Опустив бесполезный теперь парус и выбросив мачту за борт, чтобы облегчить лодку (на ветер больше не было надежды), мы начали грести изо всех сил.

Преследование тянулось довольно долго, но враги, обладавшие искусными гребцами, постепенно настигали нас. Когда мы были на расстоянии мили от камышей, они были в полумиле от нас. Это расстояние уменьшалось по мере того, как мы теряли силы.

Когда мы были в двухстах ярдах от камышей, понго были не более чем в пятидесяти или шестидесяти ярдах от нас.

Тогда началась настоящая борьба.

Мы выбросили со дна лодки за борт все, что смогли, включая балластные камни и тяжелую шкуру гориллы. Это было счастливым обстоятельством, так как последняя погружалась в воду очень медленно и передовые лодки понго задержались на минуту выловить драгоценную реликвию из воды и, таким образом, загородили путь другим лодкам, что дало нам возможность уйти вперед на двадцать или тридцать ярдов.

– За борт растение! – скомандовал я.

Но Стивен сказал, тяжело дыша:

– Ради бога, не делайте этого! Еще немного, и мы доведем дело до конца!

Я не настаивал, так как нам некогда было спорить. Теперь мы уже были в камышах. Благодаря флагу, указывавшему нам направление, мы попали как раз в большой проход, протоптанный гиппопотамами. Понго, работавшие веслами словно демоны, были всего ярдах в тридцати от нас. Хорошо, что у них не могло быть луков со стрелами и их копья были слишком тяжелы для метания.

В это время или, вернее, несколько раньше старый Бабемба и мазиту увидели нас, равно как и зулусские охотники. Толпы их устремились вброд навстречу нам, ободряя нас криками. Зулусы открыли несколько беспорядочный огонь с тем результатом, что одна из пуль попала в нашу лодку, а другая задела край моей шляпы. Однако третья убила одного из понго, что произвело в рядах последних некоторое замешательство. Но мы окончательно выбились из сил, и они настигли нас. Когда их передняя лодка была не более чем в десяти ярдах от нас и до берега оставалось около двухсот ярдов, я погрузил в воду весло и, видя, что глубина ее менее четырех футов, закричал:

– Все за борт и вброд, иначе мы погибли!

Все выпрыгнули из лодки, которую я (покинув ее последним) поставил поперек прохода, чтобы задержать лодки понго.

Все окончилось бы благополучно, если бы не Стивен, который, пройдя несколько шагов, вдруг вспомнил о своей драгоценной орхидее. Он не только вернулся обратно, чтобы попробовать спасти ее, но, кроме того, уговорил Мавово сопровождать его. Они возвратились к лодке и начали поднимать цветок, когда понго набросились на них, поражая их через нашу лодку ударами своих копий. Мавово, в свою очередь, взмахнул копьем, отнятым им у часового при выходе из пещеры, и убил или ранил одного из нападающих. Потом один из последних бросил в него балластный камень, попавший ему в голову, Он пошатнулся и упал, потом поднялся и снова почти без чувств упал в воду, откуда вскоре был вытащен нашими людьми и отнесен на берег.