К счастью, вспышку рестонского вируса Эбола удалось локализовать. Но как следствие были введены гораздо более строгие, жесткие карантинные законы, и Джим Сифлауэр намеревался позаботиться о том, чтобы сегодня в аэропорту Хитроу их соблюли неукоснительно.

Лично он считал, что шестинедельный карантин был несколько жестоким, но, видимо, риск полностью оправдывал эти новые требования. Как бы то ни было, данные законы предоставляли ему и его подчиненным приличную, надежную, хорошо оплачиваемую работу, поэтому жаловаться Сифлауэру не приходилось.

Наблюдая за выгружаемыми из самолета клетками с приматами – каждая с надписью на боку: «Закрытая акционерная компания „Заповедник приматов Катави“», – он подумал, что эта партия выглядит на удивление здоровой. Обычно часть животных умирала во время перевозки в результате перенесенного стресса. Но эти ребята, похоже, сдаваться не собирались.

Они были полны жизни и энергии.

Однако от заповедника приматов Катави ничего иного Сифлауэр и не ожидал. Он руководил выгрузкой десятков грузов этой компании и был знаком с ее высочайшими стандартами.

Сифлауэр наклонился, чтобы заглянуть в одну из клеток. Он всегда старался составить мнение касательно общего здоровья партии, чтобы организовать карантин как можно более эффективно. Если некоторые из обезьян больны, их необходимо изолировать, чтобы они не заразили остальных. Покрытая серебристой шерстью чернолицая зеленая мартышка отпрянула и забилась в дальний угол. Как правило, приматам не нравится, когда люди пристально глядят им в глаза. Они воспринимают такое поведение как агрессивное.

Впрочем, этот малыш был просто великолепен.

Сифлауэр повернулся к другой клетке. На сей раз, когда он заглянул внутрь, ее обитатель бросился на решетку, злобно заколотил по ней кулачками и оскалил клыки. Сифлауэр улыбнулся. Этот малец явно забияка.

Он уже хотел отвернуться, как вдруг зверек чихнул прямо ему в лицо.

Офицер замер и внимательнее присмотрелся к обезьянке, но с виду она была вполне здорова. Скорее всего, это лишь реакция на холодный, насыщенный влагой сырой воздух Лондона.

К тому времени как всех семьсот приматов переместили в карантинные блоки, рабочий день Джима подошел к концу. А если точнее, чтобы закончить работу с этой партией животных, ему пришлось задержаться на целых два часа.

Он вышел из аэропорта, сел за руль своего автомобиля и поехал домой, по дороге выпив пива в местном баре. Со всех сторон его окружали люди. Они, как всегда, пили пиво, ели и беззаботно болтали с друзьями.

И ничего не подозревали.

Джим купил себе и своим приятелям по кружке пива. Тыльной стороной руки отерев пиво с бороды, подвинул друзьям пакеты с чипсами и соленым арахисом, приглашая их угощаться.

Из паба мужчина поехал домой, к семье. Он обнял встретившую его в дверях жену, дохнув на нее пивом, и успел поцеловать на ночь своих троих маленьких детей.

В расположенных в разных уголках Лондона домах то же самое делали подчиненные Джима.

На следующий день их дети пошли в школы. Их жены и девушки разъехались кто куда: по магазинам, на работу, в гости к друзьям и родственникам. Они дышали. Везде и беспрерывно дышали.

Приятели Джима, с которыми он пил пиво в пабе, также отправились на работу, разъехавшись на метро, поездах и автобусах во все уголки огромного суетливого мегаполиса. Они дышали. Везде и беспрерывно дышали.

По всему Лондону – городу с населением около восьми с половиной миллионов человек – расползалось зло.

Как для такого огромного человека Стив Джоунз двигался на удивление легко и быстро. Кулаками и ногами он нанес серию стремительных, словно пулеметная очередь, ударов, налетая на соперника с ужасающей силой, не оставляя ему времени на то, чтобы прийти в себя или нанести ответный удар.

По его полуобнаженному торсу струился пот, но, невзирая на палящий зной, он продолжал маневрировать, уклоняться и кружиться, нанося все новые безжалостные удары. Каждый следующий был еще более свирепым, чем предыдущий, и каждый наносился с яростью, способной раздробить кости, изорвать внутренние органы.

И с каждым ударом рукой или ногой Джоунз представлял себе, что он ломает кости Джегера, а еще лучше – превращает его до омерзения породистое лицо в кровавое месиво.

Для тренировок он выбрал место в тени деревьев, однако полуденная жара все равно превращала столь интенсивную физическую деятельность в пытку. Но его это лишь подзадоривало. Он доводил себя до предела своих возможностей, постоянно бросая себе вызов. Это повышало его самооценку, самоуважение. Так было всегда.

Мало кто способен выдержать столь экстремальные и продолжительные нагрузки. Но, как он усвоил в армии – прежде, чем его навсегда вышвырнул оттуда Джегер, – тяжело в учении, легко в бою.

Наконец он остановился, схватил увесистую боксерскую грушу RDX, закрепленную им на удобном дереве, и остановил ее колебания. На секунду Джоунз прильнул к ней, переводя дух, а затем выпрямился и зашагал к своему бунгало.

Войдя в дом, он сбросил с ног ботинки и упал на кровать. Вне всякого сомнения, толк в роскоши в Катави знали. Жаль, компания никудышная – это тупое дерьмо Кениг и его шайка местных любителей природы. Джоунз потянулся, ощущая боль в мышцах. С кем же ему сегодня вечером пить?

Дотянувшись до тумбочки, он взял упаковку с таблетками и проглотил несколько штук. Джоунз так и не отказался от стимуляторов. Да и с какой стати? Они делали его сильным. Неудержимым. По его мнению, те, кто запрещал их военным, были неправы. В корне неправы. Если бы в САС к нему прислушались, они все могли бы их сейчас принимать. С помощью стимуляторов они могли бы превратиться в супергероев.

Наподобие самого Джоунза. Во всяком случае, он себя таковым считал.

Полулежа на подушках, он нажал несколько клавиш на ноутбуке и открыл ИнтелКом. Затем набрал Хэнка Каммлера.

Тот ответил сразу:

– Рассказывай.

– Я его нашел, – объявил ему Джоунз. – Я и не знал, что «Ленд-Ровер» способен так напоминать раздавленную банку сардин. Он полностью сгорел. Уничтожен.

– Отлично.

– Это хорошая новость. – Джоунз провел огромной ручищей по своим коротко остриженным волосам. – Плохая новость заключается в том, что внутри находилось всего два тела, и оба были хорошо прожаренными местными жителями. Если Джегер и его женщина ехали в этом автомобиле, они уцелели. Но уцелеть в этом было невозможно.

– Ты уверен?

– Как в том, что дважды два четыре.

– Я так понимаю, это да, – раздраженно рявкнул Каммлер.

Иногда этот англичанин со своими фразеологическими оборотами и общей неотесанностью выводил его из себя.

– Так точно. Вас понял. Это «да».