Ари заглянул в соседнюю комнату. Небольшая гостиная с двумя дверями: одной на востоке, другой на севере. Окна выходили на юг. Внутри он никого не увидел и махнул Кшиштофу, чтобы тот вошел первым.

Они перемещались по комнате осторожно, держась подальше от углов и окон.

Ари указал Залевски на дверь слева. Раз уж приходится продвигаться постепенно, лучше направляться в глубь особняка. Они встали по бокам от двери, затем телохранитель пинком распахнул ее. Выждали пару секунд. Ни звука. Аналитик заглянул внутрь. Смежная комната представляла собой просторный холл, в центре которого широкая лестница вела наверх и в подвал.

Ари пошел первым. По-прежнему никого. Осмотрев каждый уголок, он знаком предложил телохранителю следовать за ним.

В отдалении шла ожесточенная перестрелка.

— Спустимся? — предложил Кшиштоф.

Ари снял с пояса рацию:

— Маккензи — Фоссорье. Мы спускаемся в подвал. Прием.

— Вас понял. С этой стороны мы встретили сопротивление. Сообщим вам, когда попадем внутрь. Отбой.

Подойдя к ступенькам, Ари встал сбоку, чтобы осмотреть лестничную площадку. Через несколько секунд он убедился, что там не заметно ни малейшего движения, никакой подозрительной тени. Показал Кшиштофу, что путь свободен. Телохранитель начал спускаться.

В отличие от первого и второго этажа в подвале не горел свет, и уже через несколько метров ступени утонули в темноте. Залевски остановился и достал из рюкзака flash-lights.[29]Оба они закрепили их на верхней части ствола и двинулись дальше. Лучи от фонарей скрещивались на стенах и на ступенях лестницы, ведущей в подвал.

Спустившись вниз, они оказались в прямоугольной комнатушке с белыми стенами, украшенными высокими зеркалами в рамах и двумя-тремя картинами. В каждой боковой стене было по двери, одна из них приоткрыта. Ари кивком указал на нее Кшиштофу.

Держась начеку, они подошли к двери. Ари встал сбоку и толкнул створку ногой. Показался коридор, а в глубине его — еще одна закрытая дверь. Из-под нее пробивался оранжевый свет.

— Коридор слишком узкий. Если мы туда сунемся, а дверь откроют, нас перестреляют, как куропаток.

— И что вы предлагаете?

— Не знаю. Подошла бы маленькая граната со слезоточивым газом, но я ее не захватил… Может, стоит подождать спецназ? У них, наверное, найдется такая.

— Исключено.

— О'кей. А вы-то что предлагаете?

— Вломимся силой. Но смотрите, если старик там, он нужен мне живым.

Гуськом они прошли по коридору и встали по бокам от закрытой двери. Ари только собрался ее открыть, как Кшиштоф удержал его за руку:

— Давайте лучше я.

Он встал в стойку и нанес мощный удар рядом с замочной скважиной. Створка тут же распахнулась, раздались выстрелы.

Ари с силой толкнул телохранителя к стене.

Они застыли лицом друг к другу, вжавшись затылком в стену. Потом Ари попытался высунуться. Он метнулся на другую сторону коридора, чтобы посмотреть, что там внутри. В ответ снова грянул выстрел. Маккензи быстро укрылся рядом с напарником.

Внутри он увидел нечто вроде темного зала заседаний с большим столом в середине и символом ордена «Врил» на задней стене. Он мельком заметил стрелявшего и практически не сомневался, что это не Альбер Крон. Но нельзя же рисковать, поворачивая вспять и оставляя позади себя неприятеля. К тому же, возможно, Лола где-то здесь.

— Что будем делать? — прошептал он на ухо Кшиштофу.

— Дадим ему расстрелять все патроны?

— Попробуем.

Телохранитель приблизил оружие к дверному проему, нажал на спуск и тут же убрал руку. Раздался ответный выстрел. Кшиштоф повторил все сначала. И снова засевший внутри человек отстреливался. Залевски продолжил свою игру, иногда делая по два выстрела, пока у противника не кончились патроны. Ари мгновенно пригнулся посреди коридора и выпустил по комнате очередь из пистолета-пулемета. Телохранитель тут же сделал кувырок и оказался внутри. Он бросился вправо. Ари в свою очередь ворвался в комнату и встал напротив.

Кто-то выглянул из-за дальнего конца стола, но не успел он нажать на спуск, как был сражен перекрестным огнем.

Его изрешеченное пулями тело отбросило назад. Истекая кровью, он тяжело рухнул на пол прямо перед черным солнцем, украшавшим стенную обивку.

Ари быстро обошел комнату, осматривая каждый угол.

— Здесь ничего нет!

Переглянувшись, они вернулись в коридор. Дойдя до лестницы, Ари подошел ко второй двери. Что, если Лола там, внутри? Она наверняка где-то в этом проклятом особняке.

— Что будем делать? — поторопил его Кшиштоф.

— Похоже, мы зря тратим время. Видно, Крон засел наверху, в башне. Пойду скажу легавым, чтобы зачистили подвал и первый этаж, пока мы будем наверху.

Он вынул рацию:

— Маккензи — Фоссорье. Где вы? Прием.

— Мы подавили сопротивление противника с этой стороны, но они достали одного из наших. Как раз входим внутрь. Прием.

— А вы, Алибер?

— Только вошли.

— О'кей. Комиссар, вы можете зачистить подвал? Одну комнату мы не проверили, прием.

— Вас понял.

— Фоссорье, а вы займитесь первым этажом, там много комнат. Мы поднимемся на второй этаж. Закончите, подходите к нам. Отбой.

Старик прошел по мосту, соединявшему Скалистый остров с остальной частью города. В это время на улицах никого не было. Даже фонари уже погасли. В будние дни студенты ложились спать не так поздно, как по выходным. И тогда город обретал свое былое спокойствие. Коломбан мог столкнуться разве что с мертвецки пьяным докером или с кем-то из молодых людей, выгуливающих собаку посреди ночи.

Под яростными порывами морского ветра он прошел вдоль мола, придерживая одной рукой шляпу, чтобы не улетела. При каждом шаге он чувствовал у себя на груди драгоценный металлический футляр, спрятанный под длинным плащом.

Шел он так медленно, что ему понадобилось почти десять минут, чтобы добраться до угла большого проспекта, поднимавшегося к холму Портосеры.

Ночью проспект Гарибальди выглядел еще красивее. Здесь уличные фонари горели до самого рассвета. Их отсветы волнами ложились на охряные и желтые фасады.

Жан Коломбан на минуту остановился, любуясь великолепным просветом в чреве города. Он часто так делал и давно уже знал каждый уголок, но этот вид ему никогда не надоедал. Затем снова двинулся в долгий путь к верхней части длинного проспекта.

Ему невольно думалось, что в этом его последнем паломничестве есть что-то символическое, а ноша подобна той, что брали с собой подмастерья в путешествие по стране. Он вспоминал себя в тот день, когда его посвятили в компаньоны долга, и он плутал по лабиринту Иерусалимского храма… Компаньон долга — тот, чья совесть открыта ремеслу, — повторил он мысленно. — А совесть истинного компаньона открыта человеку, по ту сторону мастерства он обретает своих братьев.