Карабкаться от пирса вверх по неровной дороге к поселку Тане не захотелось. Лучше уж пройти по ровному песку пляжа немного вокруг… Песок был плотный как асфальт и… горячий. Геотермальные источники на Кунашире сплошь и рядом, тут во многих поселках дома отапливаются природным паром. А в качестве «батарей» используют старые железные бочки, которым в других местах одна дорога — на свалку. Бедность, черт возьми. Здесь и раньше-то ничего толком не было, а сейчас… Странно даже думать о том, что всего лишь в нескольких десятках километров отсюда в таких же небольших населенных пунктах имеются телефон и канализация. И деньги. Но это уже Хоккайдо — почти что другой мир…

Меня настораживало, что в непосредственной близости от острова торчал ПСКР — пограничный сторожевик. Ясно, что никакого удовольствия от морской прогулки мы не получим, если эта посудина поползет следом за нами. А ведь завтра днем Сэйго покинет Отару на взятой напрокат моторке. Ему, кстати, до острова Уэнимиру поближе будет, нежели мне… Словом, нельзя терять время. И вообще, на Кунашире, где не так уж мало военных разных мастей, задерживаться казалось неблагоразумно.

Нам нужен был моторный катер, на котором можно без помех добраться до нужного острова, но найти такой было делом почти безнадежным. То, что давали даром, нуждалось в многодневном ремонте, а то, что обладало надежным двигателем и не грозило потонуть через пять минут после отплытия, стоило запредельно дорого. Но нам сказочно повезло — мы обзавелись довольно неплохой посудиной «Прогресс-4» с двумя подвесными моторами, за которую отвалили три тысячи рублей ее хозяину — крепко запившемуся рыбаку с застарелым перегаром дешевого одеколона. Хоть и считается «Прогресс» «катером», но на деле это обычная моторка, пусть даже вполне пригодная для недалеких прогулок по морю. Туда мы побросали наш нехитрый скарб, состоящий из походного инвентаря, пресной воды и консервов и, не теряя времени, покинули остров. Можно было, конечно, подождать более позднего часа, тем более, что где-то поблизости крутились пограничники, но они отошли куда-то к северу, а сегодня на море дул довольно легкий ветер, тумана практически не было, и я решил, что лучшего момента не подгадать. И вообще, Кунашир мне сильно жег пятки.

Обогнув длинный скалистый мыс Весло (страшно подумать, что творится здесь во время прибоя!), я направил лодку на юго-восток. Кунашир оставался слева, Хоккайдо, берега которого я сейчас отсюда не видел — справа. Охотское море плескалось сзади, а прямо по курсу был…

Тихий океан! Он, словно оправдывая свое случайное название, выглядел словно бы ленивым и не таким уж страшным. В сущности, для маломерного судна длинные и пологие океанские волны считаются менее опасными, чем короткие и крутые озерные. Конечно, смотря какой ветер. Но дело не в этом. Океан! И я выруливаю на его простор в утлой «дюральке»…

Танька притихла. Разговаривать из-за рева двух работающих на полную катушку моторов было почти невозможно, и я только наблюдал, как она испуганными глазами смотрела по сторонам, и как поеживалась, когда соленые брызги залетали из-за борта в кокпит.

Но мне было не до того, чтобы праздно пялиться по сторонам. Вспоминая полузабытые штурманские навыки, я то и дело сверялся с компасом и, время от времени сбрасывая газ, нажимал кнопки калькулятора и рисовал линии на импровизированном планшете — в качестве карты я использовал свой экземпляр распечатки, сделанной в Саппоро. За подобную прокладку курса меня запросто могли бы лишить диплома, но сейчас я отвечал только перед самим собой.

Впрочем, заблудиться я не боялся. Наш остров, называвшийся когда-то Увасима, а сегодня — Уэнимиру, располагался всего лишь в семидесяти километрах от Кунашира, в пятидесяти — от необитаемых островков Малой Курильской гряды, что сейчас в прояпонски настроенной прессе именуются как Хабомаи, и примерно в сорока — от мыса Нэмуро, откуда завтра должен отправиться и Такэути. Я не хотел думать о том, что произойдет, если его задержит береговая охрана сил самообороны, также как если возле острова вдруг окажется наш ПСКР. Не хотелось думать и о том, что будет, если остров окажется неприступной скалой, и неожиданно разыграется шторм. И уж конечно, я гнал прочь грустные мысли о возможном (и весьма реальном при этом!) бесславном конце нашей затеи.

Уэнимиру… «Смотрящий вверх». Вернее, «Смотрящая вверх»! Никакое не лицо с выпученными глазами и раздвоенным подбородком представлял из себя этот остров, а подобие торса женщины, лежащей на спине! Это меня осенило, когда я увидел спящую Таню поутру в гостинице. Ну конечно! При определенных обстоятельствах и развитом воображении женское туловище может вдруг стать похожим на чье-то загадочное лицо. Но не надо заблуждаться — не «глаза» то, а «груди», и не «раздвоенный подбородок», а «бедра»… Уж кому, как не мне, кого Танька справедливо называет то «Маскаев-кот», то «сексоголик», то еще покруче, следовало абстрагироваться от этого «смотрящего вверх»! Конечно, масштаб той «карты», какой являлось тело женщины по имени Тодзимэ, сегодня можно прикинуть лишь приблизительно, но это все же лучше, чем ничего! Главное — теперь я точно знал направление условных линий, упоминавшихся в записке Тамоцу Дзётиина.

…Но не зря, наверное, пролив, по которому мы двигались, носил имя Измены. Я в этом сумел убедиться очень скоро. еще до того, как была пройдена половина пути. Здесь, на границе Охотского моря и собственно Тихого океана, насколько я знал, вечно борются два течения — теплое и холодное, образуя не очень приятные для судовождения круговороты. И время от времени эта борьба дает испарину — стоит теплой воде оказаться там, где только что была холодная. Туман поднялся резко — в считанные минуты торжественная и жутковатая картина плещущихся океанских волн исчезла в густой мгле. Даже звук моторов стал словно бы глуше. Танька испуганно взглянула на меня.

Мне тоже стало не по себе. При такой видимости можно запросто пройти в сотне метров от острова и не увидеть его. А что потом? Разворачиваться? Тыкаться во все стороны, пока не кончится бензин (а его у нас от силы на две сотни километров)? И вообще, насколько точно я прокладываю курс по карте сомнительного происхождения?

Заблудиться в лесу где-нибудь в пяти километрах от дачного поселка, где страшнее лисы зверя нет — малоприятное дело. Но заблудиться в океане, за несколько сотен километров от материка, где вокруг тебя только волны и почти безжизненные или просто чужие острова — по-настоящему страшно… А ну, как если еще и моторы закапризничают?

Волнение усиливалось. Ветер был попутным, юго-западным. «Прогресс» стал вести себя немного странно — я чувствовал, что он отваливает с курса влево. Сделав на своем планшете поправку, я прикинул угол и стал держать примерно тридцать градусов вправо, продолжая гнать лодку вперед. Мне казалось, что я иду правильно — остров все же примерно восемь километров длиной на пять в поперечнике, а возможная ошибка в моих вычислениях не должна вроде бы превышать размеры острова.

Танька подергала меня за рукав. Я наклонился ухом к ней.

— Ты уверен, что все делаешь правильно?

Очень своевременный вопрос!

— Конечно! — крикнул я, чтобы перекрыть рев моторов. — Еще минут двадцать, и мы будем на месте.