Восхождение длилось вечность. Им так казалось. Первым на вершину вскарабкался Антон, следом Кирилл, а за ними Катя. Она и закричала во весь голос:

— Ура-а-а!

Они бросились в пляс, похожий на ритуальный танец дикарей.

Первым остановился Антон и показал на юго-восток. Серые облака покрылись багровым налетом. Земля излучала ярко-красный свет, будто солнце всходило, но ни одного просвета на небе даже не намечалось.

— Похоже на пожар, — сказал Зимин.

— В той стороне Омуты. Проклятое место, — скрипнув зубами, заметила Катя.

— А как же иначе, ада без огня не бывает, -поставил точку Бартеньев.

Они не думали о причинах случившегося и даже не удивлялись. Они просто смотрели, не испытывая никаких чувств. Генерал Боровский тоже стоял на холме и наблюдал за гигантским пожаром.

Банк выполнил свои обязательства. Жители, получив деньги, собрали вещи, погрузили на свои машины и подожгли дома. Мало кто сожалел о прожитых здесь годах. Все верили в свое будущее, в душах и сердцах возродилось забытое понятие «надежда».

Вереницы машин направлялись к главному шоссе, где уже снесли шлагбаумы. Другие переезжали новый мост и прощались с рекой, единственным символом неукротимой свободы. От причалов отплывали буксиры и катера. Границы были стерты. На одном из катеров уходил вниз по реке Плетнев с женой и ее братом Николаем. Дождались.

Пожар, несмотря на сильный дождь, оставил на месте города только дымящиеся головешки. Бывший генерал и два капитана, вечные его спутники, прохаживались по улицам, а за ними семенили собаки, лишенные своих хозяев и всего того, что они охраняли. Генерал не мог покинуть свой пост, ему было что охранять: в тюрьме сидел опасный преступник, которого необходимо передать в руки федеральных властей. Когда это произойдет, он не знал, но бросить пост не имел права.

Не дождались этого часа ни Антон, ни Катя, ни Зимин. Не успел он их предупредить. Могли бы уехать спокойно, со всеми вместе, а не идти в лес почти на верную гибель.

О том, что произошло в городе, беглецы даже догадываться не могли. В свержение всесильного мэра никто из них не поверил бы. Они все еще убегали.

Наступил новый день.

Перебравшись на другой конец хребта, они увидели открытое серое плато и крошечные, почти игрушечные самолетики километрах в трех к северу. Все остальное пространство занимала затянутая дымкой бескрайняя таежная ширь. Порывистый ветер едва не сбивал их с ног. Силы были на исходе, но новая цель открыла второе дыхание. Они не думали о том, что им никто не собирался предоставить самолет с экипажем и билеты в любой конец света. Надо еще спуститься вниз с хребта, спуск не легче подъема, а потом добраться до аэродрома.

Так что пока было не до билетов.

* * *

Расчет на внезапность не оправдался. Люди начальника охраны аэродрома не имели опыта боевых действий. К тому же зал, в котором находился губернатор, был круглым и в диаметре имел метров сто. Над залом возвышалась башня с пятиэтажный дом, наверху пульт управления и локаторы. Башню подпирали колонны. Более трех десятков колон в самом зале. Они стали основной помехой для налетчиков и хорошей защитой для жертв.

Когда двенадцать бойцов ворвались в зал и открыли огонь, несколько телохранителей губернатора успели спрятаться за колоннами и ответили на беспорядочную стрельбу прицельными выстрелами. Полетели стекла. Сразу были убиты четверо из десяти телохранителей. Один из них прикрыл своим телом губернатора и уложил его на пол. Погибший превратился в мешок с песком, принимавший огонь на себя, а губернатор лежал под ним, прикрыв голову руками.

Бойня длилась не более десяти минут. Все до единого налетчика были убиты. На вышке уцелели оба диспетчера. Они даже не знали, что под ними идет настоящий бой.

Наступила тишина. Никто не шевелился.

Выждав, двое уцелевших телохранителей вышли из укрытия и осмотрелись. Несколько из нападавших еще дышали. Их добили выстрелами в голову и только потом вспомнили об охраняемом государственном деятеле, скинули изрешеченный пулями труп и подняли губернатора на ноги. Пришлось сделать вид, что никто не заметил промокшие между ног брюки популярного политика. Его усадили на изрешеченный пулями диван и долго ждали, пока он прекратит дрожать и сможет закрыть рот. У губернатора тряслись руки, голова, и он постоянно вздрагивал. Даже воды ему не решились дать, чтобы не выбить стаканом зубы.

Постепенно он успокоился и начал приходить в себя.

— Что это было?

Старший телохранитель ответил:

— Очевидно, вы чем-то обидели мэра, и он решил вас уничтожить. Можно только гадать.

— Всех убили?

— Думаю, что на аэродроме никого не осталось, кроме дежурных диспетчеров и нашего экипажа.

— Надо срочно улетать! Срочно!

— Похоже, приближается ураган, нельзя лететь в такую погоду.

— Идиоты! Тогда нам крышка. Нагорный ждет отчет от своих головорезов. Если они ему не позвонят, он пошлет сюда еще один отряд с более ловкими стрелками.

— Мы можем помешать ему, — сказал второй охранник.

— Как? — вскочил на ноги Фокин. Кажется, он пришел в себя. — Ляжешь грудью на амбразуру?

— Именно так, если тоннель считать амбразурой, а три тягача, стоящих на поле, грудью.

— Говори толком!

— Надо загнать тягачи в тоннель и поджечь их. Обгорелые многотонные гиганты перекроют путь к аэродрому. Их и танками с места не сдвинешь. Другой дороги к аэродрому нет. Тогда мы спокойно сможем дождаться хорошей погоды и без паники взлететь. Самолет и экипаж на месте. А больше нам ничего не нужно. Осталось переждать ураган.

— Действуйте. Быстро.

Они направились к дверям.

— Эй! А как же я? Я один не останусь, — крикнул губернатор.

— Поднимайтесь на лифте к диспетчерам. Там вам будет спокойнее.

Два человека не могли управлять сразу тремя машинами, пришлось сделать вторую ходку. Для верности к третьему тягачу добавили заправочную цистерну, полную авиационного керосина. Тяжелые машины загнали в глубь тоннеля на километр и поставили их одну к другой. Тягач с цистерной подогнали к ним в упор. Теперь и мышь не проскользнет.

— Ну и как ты собираешься поджечь? — спросил старший.

— Будем поливать асфальт керосином и доведем дорожку до выхода, а потом подожжем.

— Дорожку, длиною в километр? Сколько канистр нам понадобится? Головотяп. Машины мы теперь не сдвинем с места.

— Поздно рассуждать, надо работать.

И они работали в поте лица. Набирали полные канистры, поливали ручейками, вновь возвращались и наполняли канистры. С каждым разом возвращаться приходилось все дальше и дальше, а канистры казались все тяжелее и тяжелее. До выхода из тоннеля оставалось каких-то пятьдесят метров, но они выдохлись.