— Нет, сэр, это исключено. Бактерии мутагенно устойчивые. Вдобавок в их ДНК привит специальный комплекс, который проверяет всю генную структуру и при малейшем отклонении уничтожает мутировавшую особь. Таких «контролёров» там несколько, и они как бы подстраховывают друг друга. Я же вам сказал, что работа над этим оружием велась четверть столетия, и учёные дают стопроцентную гарантию, что к исходу седьмого дня не останется ни единой бактерии.

Шанкар, который в течение всего этого разговора хранил молчание, наконец произнёс:

— Да, вице-адмирал, это весьма эффективное оружие. Но оно подобно джинну в бутылке — выпустишь его, а потом назад не загонишь. Я имею в виду не заражение Земли, тут я всё-таки склонен доверять вашим учёным, меня заботят социальные последствия такого акта. Боюсь, они будут не слишком положительные.

Клод Бриссо с мрачным видом кивнул:

— Целиком согласен с вами, месье Шанкар. Поэтому от души надеюсь, что до применения этого оружия дело не дойдёт и достаточно будет одной лишь угрозы.

Когда через час, осмотрев всю Землю целиком, мы уже собирались уходить, вице-адмирал Бриссо задержал меня:

— Капитан Матусевич, я хотел бы поговорить с вами лично.

Он провёл меня в соседнее со смотровым залом безлюдное помещение и сказал:

— Прежде всего, рад сообщить вам, что вы представлены к высшей государственной награде нашей планеты — Ордену Наполеона Бонапарта. Его вручают только за самые выдающиеся заслуги перед Террой-Галлией и всем человечеством. — Но, сэр… — пробормотал я, застигнутый врасплох. — Я же не совершил ничего выдающегося. Я просто воевал как все — не хуже, но и не лучше.

— Ну, тут как сказать. Крейсер под вашим командованием был одним из лучших не только в бригаде и эскадре, но и во всём Первом Флоте. Впрочем, награждают вас не за это, а за то, что вы сделали на Махаварше. Благодаря вам, вашим решительным действиям, план верховного командования сработал безукоризненно, и ваша планета была освобождена с наименьшими потерями. По недавно полученным сведениям, ваше правительство тоже собирается наградить вас, но это уже его внутреннее дело. А мы намерены отметить ваши заслуги своей наградой.

Я был страшно смущён и растерян, однако сумел взять себя в руки и осторожно заметил:

— Профессор Агаттияр и господин Шанкар сделали не меньше меня.

— Мы уже говорили с ними об этом. Намекнули, что хотим наградить их, но оба безапелляционно заявили, что награды заслуживаете именно вы, что без вас ничего не получилось бы. Так что этот вопрос закрыт. — Клод Бриссо решительно махнул рукой, как бы подчёркивая, что больше обсуждать нечего. — Но, собственно, я хотел поговорить с вами о другом. Это чисто личное, семейное дело.

— Да?

— Так вот, при нашей первой встрече, увидев вас на экране, я был по-настоящему потрясён. Вы, наверное, не знаете этого…

— Знаю, сэр, — вежливо перебил его я, хотя старшего по званию, в общем-то, перебивать нельзя. Но сейчас между нами шёл чисто личный разговор. — Я успел увидеть фотографию капитана Леблана, прежде чем Рашель спрятала её.

Он кивнул:

— Ну, тогда мне будет легче рассказать всё остальное. После той первой встречи я был так заинтригован, что совершил небольшую бестактность, которая заключалась как в том, что я стал копаться в личной жизни других людей, так и в том, что использовал для этого своё служебное положение. Словом, я сделал запрос на Терру-Галлию и поручил одному доверенному человеку, кое-что разузнать о семье моего зятя Жофрея. Вчера я получил результаты его неформального расследования. И вкратце история такова. В 3461-ом году, когда началась война с Иными, некий Владимир Матусевич работал в посольстве Вилии на Терре-Галлии. У него был сын Стефан, шестнадцати лет, который учился в обычной галлийской школе, где училась и девушка по имени Жюли Леблан. Ребята дружили уже несколько лет, Стефан был частым гостем в семье Лебланов, а Жюли нередко бывала у Матусевичей. И те и другие родители подозревали, что между их детьми есть нечто гораздо большее, чем просто дружба. Однако с началом войны Владимир Матусевич отправил жену, сына и обеих дочерей на родину, полагая, что там они будут в бóльшей безопасности, чем на Терре-Галлии. Но он жестоко просчитался — вскоре Вилия подверглась атаке вражеских войск, и в результате долгих и кровопролитных боёв планета была оккупирована. Как теперь выяснилось, из всей семьи Матусевичей уцелел только Стефан, который был депортирован на Махаваршу. Насколько я понимаю, он и был вашим предком. — Клод Бриссо сделал глубокую паузу, давая мне время осмыслить всё услышанное, после чего продолжил: — А между тем, через восемь с половиной месяцев после отъезда юного Стефана с Терры-Галлии у Жюли Леблан родился мальчик, которого она назвала Владом. Она не скрывала, чей это сын, и Владимир Матусевич принимал активное участие в воспитании внука, но так и не смог убедить Жюли дать малышу фамилию отца. Маленький Влад остался Лебланом, а Жофрей Леблан был внуком его внука. — Вице-адмирал развёл руками. — Вот и вся история, капитан. Ничего сверхъестественного в вашем сходстве с отцом Рашели нет. Это всего лишь ваши общие игрек-хромосомы, которые в пятом поколении выкинули такой конёк, сделав вас, дальних родственников, похожими как братья-близнецы.

Некоторое время я потрясённо молчал.

— Так значит… — через силу промолвил я. — Значит, мы с Рашелью не чужие. Она моя сколько-то-там-юродная племянница… Хотя нет, — уточнил я, сосчитав поколения своих предков. — Кузина. Далёкая кузина.

— Ну, это уже не имеет значения. Главное, что Рашель видит в вас своего отца. Я это заподозрил сразу, а позже убедился окончательно. Детская психология отрицает смерть, вернее, не хочет её принимать как данность; она ищет любую лазейку, малейшую зацепку, чтобы оспорить её существование. А ваша встреча — с точки зрения теории вероятностей уникальное событие! — дала Рашели не только зацепку. Для неё это стало подарком судьбы, и где-то на подсознательном уровне она воспринимает вас как своего отца. Не как замену ему, вроде любимого дядюшки, не как суррогат, наподобие отчима, а как самого что ни на есть настоящего отца. — Клод Бриссо проницательно посмотрел на меня. — Я скажу вам ещё кое-что, капитан. Вы не только похожи на Жофрея внешне. Вы такой же по своему характеру, складу ума, у вас необычайно схожие голоса, мимика, жестикуляция и даже одинаковая манера управления кораблём. Если бы я верил в чудеса, то, право же, решил бы, что вы и есть Жофрей Леблан — воскресший и помолодевший лет на пять.

С завтрашнего дня мы, в составе своей бригады, только что переведённой с уже свободного от чужаков Марса, подключались к патрулированию Земли. Но сегодня у нашей команды была увольнительная, и каждый из нас делал, что хотел. Так, например, Лайф Сигурдсон по своему обыкновению засел за виртуальные тренажёры, оттачивая технику пилотирования современными кораблями. Хотя, надо сказать, это было излишне: как верно подметил Агаттияр ещё на пути от Звезды Дашкова до Пси Козерога, за прошедшие тысячу лет никакого качественного скачка в развитии человеческой цивилизации не произошло, и высококлассный пилот из начала XXVII века оставался таким же высококлассным пилотом и в конце века XXXVI. А Сигурдсон, безусловно, был пилотом самого высокого класса. Пилотом, что называется, от Бога. Как и я сам, замечу без ложной скромности.