– И что же? Не томите!

Элси помолчала, осознав, сколь непосильна ее задача – как передать отчаяние, безысходность и леденящее чувство вины последних страниц дневника. Голос, которой для этого был нужен, принадлежал Анне, он принадлежал другой эпохе.

– Вы были правы. Касательно Анны. У нее никогда и в мыслях не было причинять вред. Все это – чудовищное стечение обстоятельств, череда событий, помешать которым она была не в силах.

У Элси перехватило дыхание, и ей не пришлось это скрывать – как раз в это мгновение ее повязка спала, открыв ссадины и порезы. Почти все они уже покрылись корочками, только один или два еще кровоточили.

Странно, подумала Элси, что ее руки заживают быстрее, чем единственный порез у Сары. За это время даже сильное воспаление уже могло пройти.

– Но что случилось с бедняжкой Геттой?

– Анна… Гетту убила Анна.

– Она убила собственное дитя?!

– Ей пришлось сделать это! – этот взрыв эмоций не имел никакого отношения к Анне. – Зло, о котором вы говорили. Что-то насчет зелья и заклинаний или заговоров? Это зло было в Гетте. Поглотило ее. Анне пришлось ее убить, чтобы спасти то, что осталось от ее семьи. Она должна была спасти своих мальчиков.

Сара хмурилась, размышляла. Рассеянно она смачивала в тазике тряпицу и промывала Элси ладонь. Элси чуть не застонала от облегчения.

– Значит, нас преследует не призрак Гетты?

– Не совсем так. Все сложнее и глубже. Я полагаю… Когда Гетта умирала, рядом находились компаньоны. Анна писала, что кровь дочери текла к их ногам. Дерево впитало кровь, понимаешь? Зло вселилось в них.

– Но чего оно хочет?

– Понятия не имею.

Могут ли быть желания и потребности у зла? Конечно же, нет, это бы чрезмерно его очеловечило. Не безликая сила из глубин бездны, а нечто осмысленное, способное вселиться в любого. В нее.

– Может быть, зло чего-то ищет, – Сара обдала ее горячим дыханием. – Ищет… другого, постоянного хозяина.

В комнате воцарилась тревожная тишина – обе женщины оценивали смысл сказанного. Занозы. На Руперте, на младенце. Нечто, пытающееся проникнуть внутрь, войти.

Сара прижала к ладони Элси свежий бинт.

– Пока оно остается в компаньонах, оно заперто здесь, в доме.

– Следовательно, мы должны с ним покончить раньше, чем ему удастся выбраться.

Закончив перевязку, Сара завязала на бинте узелок. После этого она, наконец, выдохнула.

– Мы не можем его остановить. У нас нет времени. Нам нужно бежать отсюда.

– Бежать? – Элси сорвалась на крик. – Мы не можем просто ретироваться! Что, если оно поразит других людей?

– Оно наверное поразит других людей, Элси! Но сейчас меня не заботят другие люди. Я беспокоюсь только о вас. – Элси захотелось отдернуть руку. В глазах Сары была какая-то непомерная, отчаянная требовательность. – Послушайте меня, умоляю. Всю свою жизнь я была одинока. Миссис Крэббли не назовешь семьей, с ее-то вечной воркотней и ужасной сварливостью. Что до Руперта… Что ж, было время, когда я думала, что Руперт может на мне жениться. Я представляла, как он появляется и избавляет меня от судьбы компаньонки. Но вы и сами знаете, как все случилось на самом деле.

Элси не знала, что сказать.

– Потом я познакомилась с вами. И вы были добры ко мне. Я начала думать, что, возможно… возможно, рано или поздно вы позволите мне быть вашим другом. Что я могу стать вам полезной.

– Так и случилось, Сара. Вы – единственный человек в мире, кто мне верит, кто понимает меня. Вы – мой лучший друг.

– Никогда прежде у меня не было друга, – Сара так сдавила ей раненую руку, что Элси поморщилась от боли. – И будь я проклята, если позволю им отобрать вас у меня!

– Компаньонам?

– Да не компаньонам! Докторам!

Элси так и замерла под простыней.

– С чего бы… зачем докторам меня отбирать?

– Мне жаль, Элси. Я не хотела вам говорить, но мистер Ливингстон принял решение. Он сам об этом сказал, вчера вечером за ужином. Он написал в приют для душевнобольных.

Паника ледяными пальцами глубоко сдавила ей грудь. Это какая-то ошибка. Ну конечно, ошибка – Джолион никогда бы на это не пошел! Но бездонные карие глаза Сары говорили совсем о другом.

– Что именно он вам сказал?

– Что вы очень больны, – Сара бережно уложила руку Элси на кровать. – Он сказал, что заподозрил это уже некоторое время назад. А потом попросил меня уложить все ваши вещи, потому что сюда едет кто-то, какие-то медики, чтобы вас обследовать. Что они увезут вас с собой, и что вы, скорее всего, больше не вернетесь.

Падение с высоты – вот на что это было похоже. Будто сорвалась с утеса, и внизу нет ничего, кроме камней. Джолион ее предал? Мальчуган, ради спасения которого она истекала кровью, пожертвовав собственной юностью? Нет, он бы никогда… Разве только… Разве только тогда он все же не спал.

– Вы уверены во всем этом, Сара? Абсолютно уверены?

Сара кивнула. Пряди ее волос выбились из-под шпилек и вяло свисали по бокам от лица.

– Я ходила в библиотеку. И видела письма, которые он писал.

– Но вы-то знаете, что я не сумасшедшая!

– Конечно, знаю. И именно поэтому я приняла решение, – она упрямо вздернула подбородок. – Я намерена вызволить вас отсюда. Сегодня вечером.

Элси непреодолимо захотелось расхохотаться. С огромным трудом она подавила этот истерический смех, который накатывает только в тех случаях, когда уходит последняя надежда.

– Как вы собираетесь это сделать? Подумайте о моей ноге.

– Я нашла палку. Вы сможете на нее опираться.

– Палка будет стучать. На лестнице ее услышат.

На щеках у Сары будто расцвели розы.

– Кое-что… я что-нибудь смогу предпринять позже вечером, во время ужина. Я проделывала такое с миссис Крэббли, когда она становилась невыносимой, – Сара посмотрела на Элси в упор. – Маленькая капелька в питье, чтобы помочь крепче уснуть.

У Элси возникло чувство, что все это время она недооценивала Сару.

– Вы серьезно? Вы действительно усыпляли миссис Крэббли просто чтобы от нее отдохнуть?

Сара расплылась в плутоватой улыбке.

– Всем приходилось совершать поступки, за которые потом бывает немного совестно, миссис Бейнбридж.

* * *

Стремительно наступила ночь. Весь день по стеклам барабанил дождь. Всякий раз, пробуждаясь от дремоты, Элси отмечала, что тучи стали еще немного темнее. Она закрыла глаза, когда небо было грифельно-серым, и, вновь открыв их, обнаружила, что оно стало черным, как смола. Время настало.