Я позвонила ей на работу. Она была занята с клиентом, и я оставила сообщение секретарше, что мне надо встретиться с Пенни после работы. Я сказала, что приеду к ней домой в полседьмого, если она не перезвонит мне в течение часа.

Она мне не перезвонила, и в полседьмого я отправилась к ней. Я застала ее дома. Как ни в чем не бывало, Пенни извинилась за беспорядок и предложила что-нибудь выпить. Я отказалась.

— Не будешь виски? — удивилась она. — Что-то я не узнаю тебя.

— Нет, это я не узнаю тебя.

— О! В чем же я провинилась? Перешла на Язык мужчин? Перебила тебя? Не проявила сочувствие?

— Нет, методика доктора Виман тут ни при чем. Я говорю о налоговой полиции.

— Ах да, я забыла спросить тебя об этом, и Линн Виман тут же надула губы. Что-нибудь изменилось? Ты наняла адвоката?

— Нет.

— Почему? Неужели ты позволишь им так просто все отнять у тебя?

— Это ты пыталась все отнять у меня!

Казалось, мое высказывание озадачило ее.

— Выпей-ка виски. Что-то ты не то говоришь.

— Нет у меня никаких проблем с налоговой полицией, Пенни. И не было.

— Но ты же говорила, что тебя хотят посадить в тюрьму!

— Я все придумала.

Пенни прикрыла на минуту глаза рукой.

— Кажется, виски нужно мне. — Она открыла бар и плеснула себе виски. — Повтори-ка еще раз. Что ты сказала?

— Никакие полицейские не врывались ко мне офис, я солгала. Я придумала это специально для тебя.

Она рассмеялась:

— Не понимаю, что с тобой сегодня. Ведь ты, по-моему, рассказала то же самое Гейл, Саре и Изабелле.

— Нет. Я рассказала это только тебе: проверить, разболтаешь ли ты эту историю, как разболтала две предыдущие. Я поставила ловушку для тебя, и ты в нее попалась.

Пенни продолжала потягивать виски.

— В чем же ты меня обвиняешь, Линн? У меня такое впечатление, что ты меня в чем-то обвиняешь. Почему ты не скажешь это прямо? Наверное, я очень глупа, но я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты не глупа. Ты очень умна. Именно поэтому я так долго не могла раскусить тебя.

— Ничего не понимаю. Скажи, наконец!

— Ты была любовницей Кипа, Пенни.

Я сделала паузу, чтобы она могла опровергнуть мои слова. Но Пенни молчала.

— А потом ты посоветовала мне бросить его, но для окружающих оставаться парой, чтобы сохранить свою профессиональную репутацию, помнишь? Но я никак не могла решить, стоит ли мне следовать твоему совету, и тогда ты продала историю «Инквайрер», чтобы я подумала на Кипа. Мы расстались, моя карьера рухнула, однако этого тебе показалось недостаточно, и тогда ты позвонила в «Нью-Йорк пост» и рассказала, что Брэндон был моим пациентом. Но почему, Пенни? Зачем ты так со мной поступала?

Она поставила на стол свой бокал. На ее лице появилась странная улыбка. Все было кончено — она попалась и прекрасно знала об этом.

— Линн, — сказала она, — до чего ты наивна и далека от реальности!

— Зато ты далеко не наивна. Ты прекрасно разбираешься в людях. Ты просто дрянь, Пенни!

Она засмеялась:

— Поговорить-то ты умеешь. Ведь это твоя специальность.

— А обманывать, совершать подлости — твоя специальность?

— Нет. Моя специальность — блюсти справедливость.

— Справедливость?

— Да. Следить за тем, чтобы каждому доставалось по справедливости.

— Что ты называешь справедливостью? Разве справедливо то, что ты сделала?

— Разумеется. Тебе в этой жизни досталось слишком много. Значит, надо было что-то у тебя отнять. Чтобы восстановить справедливость.

— Слишком много чего?

Я всегда догадывалась, что Пенни завистлива, но я не думала, что она сумасшедшая.

— Линн, Линн, ты не понимаешь! — Она сделала еще глоток виски. — Видишь ли, когда ты была замужем за Кипом, вы казались блестящей парой — парой, у которой было все, что нужно для счастья. И, самое главное, у вас было взаимопонимание. О вашей паре писали в газетах, о вас снимали телепередачи. Но это несправедливо! У некоторых женщин нет мужей вообще, не говоря уже о таких мужьях, как Кип. Поэтому мне пришлось вмешаться. Взять излишки у богатых, чтобы отдать бедным.

«Странная логика», — подумала я.

— Ну прямо Робин Гуд какой-то.

— Можешь называть это как хочешь.

— И поэтому ты соблазнила Кипа? «Отобрала его у богатых, чтобы отдать бедным?» А бедная у нас — ты?

— Именно так. Впрочем, его и соблазнять-то не пришлось. Он был уже готов к подобной интрижке. Более того, он жаждал такой интрижки! Все, что от меня потребовалось, это сказать: «Какой у вас инструмент, мистер Плотник!» — и он стал моим.

— Но он не любил тебя, Пенни.

— Не любил. И это тоже было несправедливо. Но когда он сказал мне, что любит тебя — несмотря на то, что у нас с ним был потрясающий секс, — я решила разрушить твою карьеру. Чтобы доказать, что ты ничем не лучше других.

«У нее и в самом деле не все дома, — подумала я. — Как же я раньше не догадывалась?»

— Мне удалось смешать тебя с грязью, — продолжала она. — Все шло хорошо, пока ты не прицепилась к этому Брэндону Броку. Я подумала — ладно. Обучит его своему драгоценному Языку женщин, и все. Но не тут-то было!

— Ты права. Мы полюбили друг друга.

— Да. Кто бы мог подумать! Самый суровый начальник Америки — и самый занудный лингвист! По-моему, такие браки не заключаются на небесах.

— Но мы были прекрасной парой, Пенни.

— И это тоже несправедливо.

Опять двадцать пять!

— Значит, ты решила, что Брэндона тоже надо у меня отнять?

— Именно.

— А когда ты поняла, что тебе не удастся соблазнить его, так как нормальные мужчины шарахаются от тебя, ты решила прибегнуть к другому способу: распространить информацию о том, что он был моим пациентом, и тем самым лишить меня его доверия.

— Все так. Только заявление, что мужчины шарахаются от меня, — это удар ниже пояса.

— Как и твоя подлая ложь! Кстати, что там у нас было с налоговой полицией? Что тобой руководило на этот раз? Ты захотела, чтобы Брэндон лишний раз убедился в моей нечестности? Чтобы лишить нас всяких шансов на примирение?

— Абсолютно верно.

— Тогда дело не в справедливости, — сказала я. — Дело в любви. Тебя ни один мужчина никогда не любил, и ты не могла смириться с мыслью, что меня любили двое мужчин. Но почему ты решила, что можешь заставить Кипа и Брэндона разлюбить меня? Любовью нельзя управлять. Любовь продолжается, несмотря ни на что. Поэтому твоей партизанской тактикой ты ничего не добьешься.