— Кай! — в панике закричала пилоту. — Ты слышал?

— Да, Аленушка, ткань крыльев рвется.

— Как? Что? Что значит рвется? Ты предвидел?! — оглушительно закричала практически ему в ухо, уже не заботясь о том, что могу дезориентировать пилота. — Как ты мог не предупредить меня?

— В этом не было смысла. Ты лишь разволновалась бы раньше времени и лишилась многих приятных ощущений, ожидая крушения.

— Ожидая чего???

— Летного происшествия, звезда моя. Все будет хорошо.

Новый треск убедил меня, что не будет.

«Как, ну как я могла снова довериться ему?» — в страхе спрашивала себя, упорно задирая голову вверх.

— Мой друг использовал парусину, которая слишком долго лежала на солнце. Лучи повредили целостность ткани, долгий полет способствовал ее износу, поэтому она лопнула.

— А ты, ТЫ не мог попросить его взять другую ткань?

— Для ее заказа мой замечательный помощник потратил бы драгоценные дни и упустил шанс изготовить крылья к нужному моменту. После обращения у меня было совсем мало времени, чтобы предсказать новые события и сделать необходимые приготовления. Мы с тобой потеряли бы шанс сбежать. Я выбрал меньшее из двух зол.

— У-у-у! — крикнула в ответ и вцепилась в артефакт изо всей силы.

Ветер рванул пострадавшее крыло, и в полотнище образовалась стремительно растущая дыра. Нас резко повело в сторону и вдруг завращало в бешеном ритме.

О боже! Всем моим существом овладела паника. Сделать хоть что-нибудь я была не в состоянии и не имела на то ни единого шанса. Зато уловила краем глаза, как артефакт выбросил в небо какой-то цилиндр, в мозгу пронеслась мысль «парашют», которая, впрочем, тут же исчезла под натиском совершенно кошмарного ощущения — сейчас мы разобьемся.

Мгновенно проанализировав скорость вращения, нашу высоту и то, как стремительно сокращалось расстояние до приближающейся земли, я успела проститься со всем белым светом и полностью растворилась в невероятном по своей мощи чувстве, что жить осталось всего несколько минут. Хотелось бы сказать, что приготовилась смело встретить свою смерть и даже расцепила пальцы, выпустив злосчастный артефакт, но ничего подобного я не сделала. Напротив, хваталась за мужчину до последнего, поскольку тело жило одними инстинктами, и руки цеплялись сами по себе.

А потом был резкий рывок вверх, парашют раскрылся, и вращение прекратилось. Мы повисли над верхушками деревьев и стали медленно планировать вниз. Порыв ветра подхватил и понес нас, точно течение, влекущее подвластную ему щепку.

Все еще находясь во власти пережитого страха, я никак не могла прийти в себя, казалось, что ткань зацепится за ближайшие ветки, а потом мы упадем. Однако в момент, когда это чудилось неизбежным, ветер вдруг пронес аппарат в просвет между деревьями, и нас бросило в болото.

Я не знаю, как артефакт проводил расчеты на основе собственных видений, но в который раз убедилась, что он точно планировал каждый шаг, дабы результат полностью удовлетворял его желаниям.

Кай успел высвободить ноги за секунду до падения летательной конструкции. Именно поэтому он не повис безвольным кульком, подобно мне, а, держась за металлические перекладины, получил возможность отстегнуться и отцепить от кольца пассажирский мешок, пока вся летная конструкция медленно погружалась в воду. Предсказатель доплыл до берега, волоча спеленутую сыщицу, точно на буксире. Единственное, что я могла, — это помогать, загребая руками, ноги же были скованы мешком. На землю воплощенный дух меня вытянул уже в полувменяемом, а не обморочном состоянии, после чего освободил из плена и положил на освещенный солнцем участок — обсыхать.

Никому не пожелала бы испытать эмоции, выпавшие на мою долю. Я могла ориентироваться в сложных ситуациях, включать логику и принимать мгновенные решения, когда того требовали обстоятельства, но в этом падении предпочла отказаться от тщетных попыток спастись и возложила всю ответственность на плечи кошмарного авантюриста. Он втянул меня в невообразимое приключение, не предупредил и не рассказал о собственных расчетах. Возможно, в его утверждениях относительно моего незнания и была доля правды, но сейчас это мало волновало, больше беспокоил вопрос — а сможет ли мое сердце когда-нибудь биться в прежнем ритме.

Именно поэтому, когда артефакт наклонился и похлопал меня по щекам, заботливо спросив: «Как ты?» — я ответила:

— Четвертовать, колесовать, линчевать.

— Радость моя…

— Повесить, вздернуть на дыбе.

— Котеночек…

— Надеть на голову мешок и утопить.

Артефакт замолчал, прекратил попытки поддержать беседу, а потом лег рядом, сложил руки на груди и лежал до тех пор, пока на нас не напали злобные, противно жужжащие и кровососущие насекомые.

— Аленушка, а может, пойдем? — имело наглость предложить это чудовище.

— Полагаешь, что я после всего этого куда-то с тобой пойду? Ненормальный! Я с места не сдвинусь. Пусть лучше меня сожрут на месте жуткие насекомые, чем ты доведешь до разрыва сердца.

— Аленушка, — принялся ласково увещевать солнечный гад, — больше половины пути позади, осталось совсем немного, — еще и по волосам нежно погладил, а я в ответ зашипела.

— Укушу с-с-сейчас, мерзавец. И яда хватит, чтобы тебя кондратий хватил.

— Не пойдешь? — уточнил нахал.

— Нет! — Я сложила руки на груди, прекрасно понимая, что этого мерзавца ничто не проймет. Перевела взгляд вверх, рассматривая густые кроны деревьев. У ног плескалось болотце, по веткам прыгали какие-то пернатые, а возле уха жужжало настырное кусачее насекомое, напоминая мне, что я еще жива.

Бессовестный Кай присел на корточки и погладил меня по щеке, а я дернула головой, избегая его ласки, и снова зашипела.

— Отрада моя, я никогда не подверг бы тебя подобному испытанию, будь у нас другой выход.

— Исчезни, солнечный! — открестилась я и в точности воспроизвела обережный знак, сотворяемый сторонниками божественного провидения. После чего твердо решила хранить холодное молчание, но безмолвствовала не больше минуты, не сдержалась от обвинительной реплики: — Кто мешал тебе приземлиться раньше, до поломки аппарата?

— Время, сокровище. Мы могли сесть только на ровном месте, а потом пришлось бы долго добираться до гор более длинным и опасным путем. Я вынужден был тянуть до последнего, чтобы обеспечить мягкую посадку.

— Да, в болото.

— Зато твои ножки не пострадали.

— У тебя на все есть объяснения, но я даже слушать не хочу. Просто уйди и оставь меня в покое навсегда, понял? Я передумала спасать от тебя мир, это не в моих силах.

— Больше никто не справится, Аленушка.

— Да плевать. Хоть Армагеддон устраивай.