– Спасибо, что попытались помочь ему, доктор, – сказал Ортиз. Он с трудом удержался от вздоха облегчения и тут же почувствовал стыд. Но все-таки, что он делал бы с живым русским контрразведчиком? Вернул его обратно? Или обменял на кого-нибудь? Интересно, зачем вообще Лучник решил доставить его сюда? Ладно, стоит попытаться, подумал он, и вошел в комнату.

Спустя два часа Ортиз вышел из палаты, где лежал русский, сел в машину и поехал в посольство. В буфете там продавалось пиво. Он составил отчет, послал его в Лэнгли, а потом пять часов кряду просидел в одиночестве за столом в углу буфета, вставая лишь за новыми порциями выпивки, К вечеру Ортиз напился до мрачного бесчувствия.

Эд Фоули не мог позволить себе такой роскоши. Три дня назад исчез один из его связных. Другая ушла из Госплана и вернулась назад через двое суток. А сегодня утром его человек из химчистки позвонил и сказал, что заболел. Фоули послал предостережение парню, работающему банщиком, но не знал, получил ли тот его. Каналу связи с «Кардиналом» угрожали не просто неприятности, а настоящее бедствие. Светлану Ванееву решили использовать в качестве курьера лишь потому, что она могла рассчитывать на определенную степень неприкосновенности со стороны КГБ, и Фоули надеялся, что после ее ареста – если такой вообще случится – пройдет несколько дней и он успеет предупредить об этом остальных. Из Лэнгли поступило сообщение о предстоящей эвакуации «Кардинала», но Эд все еще не передал его, считая, что не стоит беспокоить человека, пока не будет завершена подготовка. После получения сигнала о предстоящей эвакуации полковнику Филитову не составит труда придумать предлог для командировки в штаб Лениградского военного округа – он выезжал туда каждые полгода, – и его вывезут оттуда.

Если не произойдет ничего непредвиденного, напомнил себе Фо-уди. Насколько ему известно, такое осуществляли всего дважды, и тогда это завершилось успешно… Но разве можно гарантировать успех? Нет, конечно. И ему и жене нужно уехать, отдохнуть после такого напряжения. Предполагалось, что их следующим местом работы станет «ферма» на Йорк-ривер – там они будут преподавать и обучать курсантов тонкостям работы разведчика. Однако эти мысли никак не помогали ему в данной ситуации.

Может быть, лучше все-таки предупредить «Кардинала» об опасности, тогда он будет вести себя осторожнее – но при этом он может принять решение уничтожить хранящиеся у него сведения, которые отчаянно требовали в Лэнгли, а в данных условиях эти сведения имели первостепенное значение. Филитов знал и понимал это по крайней мере не хуже самого Фоули. Но ведь агенты представляют собой не просто источник информации, не так ли?

Оперативники – такие, как Фоули и его жена, – должны были рассматривать агентов как ценный материал, но в то же время их использование было недолговременным, одноразовым. Сотрудникам ЦРУ рекомендовалось не поддерживать с ними близких отношений, если возможно вести себя дружески, но в случае необходимости не проявлять ни малейшей жалости. Относиться к ним как к детям – снисходительно, но требовать дисциплины. Однако агенты не были детьми. «Кардинал» был старше отца Эда Фоули и служил агентом ЦРУ в то время, когда сам Эд пошел в первый класс! Разве мог он не проявить лояльность по отношению к Филитову? Конечно, не мог. Фоули был обязан защитить его.

Но как?

* * *

Действия контрразведчиков часто мало отличаются от работы полицейских, и в результате полковник Ватутин разбирался в методах расследования ничуть не хуже лучших сыщиков из Московского уголовного розыска. Светлана выдала ему приемщика химчистки, и после пары дней поверхностной слежки полковник решил арестовать его и допросить. На этот раз столь утонченные методы, как бассейн и психологическая ломка, не применялись, – Ватутин все еще не слишком доверял новой методике. Ему было неприятно, что Ванеевой позволили остаться на свободе – остаться на свободе после того, как она изменила родине и работала на ее врагов! Но кому-то захотелось использовать дочь как рычаг давления на отца, влиятельного члена ЦК. К тому же все это не касалось полковника Ватутина, Сейчас он располагал описанием, словесным портретом еще одного связного в этой бесконечной цепи.

Больше всего, однако, Ватутина раздражало ощущение, будто он встречался с этим молодым человеком! Приемщик из химчистки рассказал полковнику, что, по его мнению, этот парень работает в бане, и словесный портрет в точности соответствовал внешности банщика, с которым Ватутин не раз беседовал. Хотя Ватутин и понимал, что такое поведение не профессионально, но пришел в ярость, вспомнив, что утром сам лицом к лицу встретился с предателем и не распознал его.

Как звали того полковника? – внезапно задал себе вопрос Ватутин. Того самого, что споткнулся и чуть было не упал? Филитов – Михаил Филитов? Личный помощник министра обороны маршала Язова?

Похмелье, должно быть, тогда было особенно тяжелым, раз я не догадался, с кем встретился в бане! Ведь это был Филитов, герой Сталинграда, танкист, уничтожавший немцев, когда сам горел в танке. Михаил Филитов, трижды Герой Советского Союза… Наверняка это был он. Но разве он мог…

Нет, это невозможно, подумал полковник Ватутин.

Ничего невозможного нет, уж это Ватутин понимал лучше многих. Он выбросил из головы все лишние проблемы и задумался, стараясь рассуждать холодно и логично. На пользу расследованию было то, что в штаб-квартире КГБ на площади Дзержинского хранились досье на всех советских граждан, хоть чем-то выделявшихся из рядовых. Отыскать личное дело полковника Филитова оказалось совсем просто.

Через пятнадцать минут перед ним лежала толстая папка. Ватутин сразу понял, что по сути дела почти ничего не знает о Филитове. Как часто случается с героями войны, их подвиги, совершенные на протяжении нескольких коротких минут, отражались затем на всей их жизни. Однако жизнь не бывает такой простой. Ватутин принялся читать.

Досье не освещало особенно подробно военный период жизни полковника Филитова, хотя в нем содержались все сведения о его подвигах, включая тексты указов о награждении. Занимая должность личного помощника при трех министрах обороны, Михаил Семенович подвергался самой тщательной проверке со стороны органов безопасности. Эти документы оказались в полном порядке. Ватутин перешел к следующему разделу.

Он с удивлением увидел, что Филитов имел отношение к знаменитому делу Пеньковского. Олег Пеньковский был старшим офицером в ГРУ – Главном разведывательном управлении, советской военной разведке. Он был завербован англичанами, затем работал под совместным контролем ЦРУ и «Интелледженс сервис». Пеньковский предал свою страну более всех остальных агентов, работавших на Запад. Верхом его измены было то, что он сообщил Западу уровень готовности – или, точнее, недостаточной подготовки. Ракетных сил стратегического назначения во время Кубинского кризиса. В результате американский президент Кеннеди сумел принудить Хрущева вывести ракеты, которые по его необдуманному приказу были размещены на этом жалком острове. Однако непонятная преданность Пеньковского своим иностранным хозяевам заставила его пойти на огромный риск, чтобы передать эти данные, а шпион не должен рисковать слишком часто. Он уже находился под подозрением. Это обычно становилось очевидным, когда противник начинал вести себя слишком уверенно, словно был осведомлен обо всем, но… первым, кто предоставил в распоряжение контрразведки доказательства измены Пеньковского, оказался Филитов.