И тут я увидел четыре фигуры, которые, согнувшись, бежали к нам со стороны летного поля. Они — смешная деталь — были в шапках и лыжных масках, скрывавших лица, с прорезями для рта и глаз.

«Боже ты мой! — подумал я, вспомнив вдруг о своей решимости не сквернословить. — Если это лихие парни из резидентуры, они сейчас перестреляют друг друга с египтянами».

Так что бросился я к ним.

— Не стрелять! — с молодецкой отвагой крикнул по-английски один из бежавших по полю. Я узнал его по голосу — это был Мохов.

«Вот тоже спецназовец нашелся, — пронеслось у меня в голове. Мне почему-то показалось, что его сейчас убьют. Как Петю Ростова, в первом же сражении. — Спал бы лучше в своей постели. Ну, в резидентуре сидел бы, переживал и ждал от меня звонка».

— Вообще не стреляйте! — крикнул я. — Там египтяне. Они тоже нас освобождают.

Тут раздалась автоматная очередь. До сих пор были только хлопки — стреляли из пистолетов с глушителями. А теперь было уже не до соседей и полиции. Это Рамдан палил с порога бытовки. Наверное, из «узи», с которым я видел его в день нашего знакомства и потом здесь, когда он приходил покрасоваться. Против двух связанных похищенных серьезный арсенал был ни к чему, а тут пригодился.

— Ашраф! — закричал я. — Здесь еще одна группа спасения. Прекратите огонь — вы перебьете друг друга.

С таким же успехом я мог объявить рекламную паузу.

Ворота на летное поле оставались открытыми, и наша легкая кавалерия беспрепятственно выскочила на дорогу. И тут же — Рамдан перенес огонь на них — легла, скрылась в клубах тумана у самой земли. Но, с облегчением заметил я, сами распластались, ловкими отработанными движениями — волейболисты так ныряют, чтобы отбить низкий мяч. Вот только Мохов как-то не так умело упал. «Господи, зачем ты сюда сунулся?» — снова с тревогой подумал я.

Теперь стреляли все: египтяне из-за деревьев, наши из-под слоя ваты на земле, но все перекрывали короткие автоматные очереди из «узи». Рамдан засел за бытовкой и стрелял то по лесу, то по дороге. «Магнум» он отдал рыжему, который, согнувшись, бежал к зарослям полыни за старой липой.

Чья-то крепкая рука схватила меня за лодыжку.

— Ложись, кретин! — прошипел по-русски возбужденный голос.

Мне не пришлось это делать: вторая рука умело подсекла мне ноги, и я оказался на земле. Человек в маске, уложивший меня, уже полз дальше. Даже не полз — он, не отрываясь от земли, проскочил мимо со скоростью бегущего за добычей варана. Левее меня так же быстро полз второй. Я притормозил его за плечо:

— Мой товарищ вон в том сарае!

— Понял, — коротко отозвался хриплый голос под маской.

Мы оба приподняли головы из-под пелены тумана. Дверь в ангар оставалась открытой, и было видно, как к ней бежит Мустафа. В руке у него был какой-то большой предмет, типа разводного ключа.

Я смотрел на него секунду, не больше. Спецназовец с хриплым голосом успел за это мгновение обогнать меня ползком, и я увидел, как он приподнялся и вскинул руку с пистолетом.

— Нет! — заорал я, хватая его за ногу.

Но было поздно: он выстрелил, и Мустафа упал.

Я, не обращая внимания на перестрелку, бросился к нему. Он уже не дышал — судя по расплывающемуся красному пятну, пуля попала ему в сердце. Убивший его мужик ползком догнал меня.

— Он пытался нас спасти, — сказал я.

Спецназовец стащил с головы шапку — это был кевраловый шлем — и маску, открывая мокрое от пота лицо. Я думал, это пожилой мужик — а ему было лет двадцать пять. Простудился, пока лежал в засаде? Коротко стриженный, лопоухий, сейчас смущенный.

— Откуда же я знал? — пробормотал он.

— Я же сказал: хорош стрелять! Вы сейчас еще египтян перебьете.

Я взял из руки Мустафы инструмент — это был не разводной ключ, а большие кусачки — и вошел в сарай. Кудинов с ожесточением ковырял в замке наручников сломанным шилом.

— Сколько можно тебя ждать! — проворчал он. Так он выразил свою радость, что я жив и здоров.

Я по очереди перекусил кольца наручников, возвращая ему свободу. У меня тоже на левом запястье болтались наручники, и, взяв кусачки, Лешка аккуратно срезал их.

На улице перестрелка не стихала.

— Надо найти Мохова, — сказал я. — Мне все время кажется, что его сейчас убьют.

Я протянул руку к лопоухому парню:

— У тебя есть еще оружие?

Тот залез в какую-то складку обмундирования и вытащил «беретту».

— То не стреляй, то давай стрелять, — сипя, как пустая водопроводная труба, проговорил он.

— А еще? — протянул руку Лешка.

— А еще только гранаты. Да пошли вы!

Парень махнул рукой и выскользнул за дверь. Я поспешил за ним. Лешка устремился вслед, схватив кусачки. «Оружие добудешь в бою», — пронеслось у меня в голове.

Парня я не догнал — эти спецназовцы перемещались, как капельки ртути. Человек, в которого я практически врезался, был Рамдан. Он перезаряжал свой «узи». Ему оставалась доля секунды, чтобы защелкнуть новый магазин и быть готовым продолжать бой. В том, кто был его очередной мишенью, сомнений не было. Алжирец оттолкнул меня ногой, и я, споткнувшись о ступеньку, упал на лежащую на гравии доску. «Беретта» отлетела в сторону, но я — что было глупо в тот момент — подумал: «Так вот почему мы не слышали их шагов! Они доску подложили».

— Вы брата моего убили! — зло прокричал Рамдан, наставляя мне в лицо автомат.

В подобных ситуациях счет идет на десятые, сотые доли секунды. «Беретта» лежала в полуметре, я легко мог до нее дотянуться, но ствол автомата уже был наставлен на меня в упор. В такие мгновения перед человеком и должен пронестись фильм его жизни. Но на какую-то ничтожную долю секунды раньше раздался выстрел, который мое сознание выхватило из общей перестрелки. Автомат выпал из руки Рамдана, а вторая рука схватилась за раненое плечо. Я ногой отбросил «узи» в сторону и наставил на алжирца пистолет. Тот бросился в сторону, к фургону, двигатель которого — сейчас я это услышал — продолжал работать.

Из облака, покрывавшего поверхность земли, выросла фигура моего спасителя. Это был Мохов — без маски, потный, в радостном возбуждении.

— Стреляй! — крикнул он. — Чего не стреляешь?

Он вскинул пистолет, целясь в спину бегущему Рамдану. Я перехватил его руку.

— Ты что? — закричал Мохов.

— Дай ему уйти.

— Да он тебя чуть не пристрелил!

— Это мой самый ценный агент. Хотя он об этом не знает.

Я смотрел, как Рамдан, петляя, добежал до фургона, открыл дверцу и по-животному проворно юркнул внутрь. Послышался звук включаемой передачи, и машина рывком рванула с места.

— Не стреляйте! — что было сил заорал я по-английски. — Прекратите огонь, все кончено.