— Здесь покоится прах моего далекого предка, великого Фурстана, — объявил Лайем, указывая на надгробную плиту, однако тщательно избегая при этом физического контакта. — Говорят, что дух его снисходит на каждого нового короля, вступающего на престол. Я ощутил лишь слабое прикосновение, когда меня препоясали державным мечом, после гибели брата. Но через пару дней я должен ощутить его в полной мере.

Заметив легкое недоумение Келсона, Святейший Альфей расправил плечи.

— Советую вам не насмехаться над нашими обычаями, Келсон Гвиннедский, — промолвил он так тихо, что никто кроме Лайема с Келсоном, не мог слышать его слов. — Торентские традиции восходят к тем временам, когда Гвиннед был всего лишь дальней окраиной Империи… А ваши собственные Дерини слишком давно забыли истинную магию нашей расы.

Басистый голос патриарха был преисполнен уверенности и духовной мощи, — несомненно, он являлся опытным Дерини, — и Келсон уважительно поклонился, признавая это.

— Заверяю вас, Святейший, что я и не думал насмехаться, — отозвался он ровным тоном. — Я буду рад узнать побольше о ваших обычаях. Отец Иреней немало рассказывал мне об истории вашего народа, о ваших традициях и вере. Все внешние различия иллюзорны, и я пришел в этот дом Божий со всем почтением и искренней верой в сердце.

При этих словах Келсона лицо патриарха отчасти разгладилось, и он, в свою очередь, слегка поклонился чужеземному королю, в задумчивости не сводя с него глаз.

— Хорошо сказано, и надеюсь, что от сердца, — признал Альфей, и тень улыбки мелькнула в серебристой бороде. Подняв руку, он поманил ближе монаха в черной рясе, ожидавшего неподалеку. — Прошу вас, проследуйте с отцом Кароли, он отведет вас туда, где все хорошо будет видно. Уверен, что даже после наставлений отца Иренея сегодняшняя церемония покажется вам неожиданной и удивительной. Признаюсь честно, я и сам порой столбенею, когда Берронес принимается рявкать, отдавая приказы, — добавил он, искоса поглядывая на пожилого вельможу, который с насупленным видом перебирал какие-то густо исписанные листы пергамента.

— Но отец Кароли попытается объяснить вам, что происходит, и ответит на все вопросы, которые могут у вас возникнуть, — продолжил Альфей. — Уверен, что отец Иреней объяснил вам, что ритуал, принятый в Торенте, сильно отличается от того, к какому вы привыкли. Однако, как вы верно заметили, эти внешние различия являются лишь иллюзией пред ликом истинной веры.

Поклонившись в ответ, Келсон удалился следом за неприметным отцом Кароли, который провел его на возвышение в северной части нефа, где уже находился отец Иреней, с жаром демонстрировавший какие-то архитектурные тонкости и символы Моргану, Дугалу и Арилану. По пути Келсон пытался восстановить в памяти слова и выражение лица патриарха, гадая, действительно ли в тоне Альфея прозвучала тень приязни или это ему лишь показалось.

Вскоре граф Берронес застучал посохом по полу, собирая вокруг себя вельмож и клириков. Все тут же принялись занимать отведенные им места. Хаос мгновенно упорядочился, и репетиция началась. Поскольку в Торенте во время богослужения принято стоять, и сидения предлагаются лишь старикам и калекам, Келсону со свитой также пришлось выдержать на ногах всю длинную церемонию, не имея даже возможности прислониться к стене.

По крайней мере, в огромной церкви царила прохлада. Наблюдая за тем, как Лайем уже в третий раз повторяет свой проход к чернеющей громаде саркофага Фурстана вместе с матерью, братом и Махаэлем, которых сопровождали также прочие родичи и придворные, Келсон старался как можно более внимательно осмотреть и саму церковь, в надежде уловить нечто такое, что поможет ему лучше понять эту чужую страну.

Он запрокинул голову, чтобы взглянуть наверх, туда, где высоко вздымался купол базилики святого Иова. По словам отца Иренея, внутреннее убранство восточной церкви всегда призвано отражать образ Царства Божия на земле, и полукруглый купол объемлет освященное пространство, словно в любящих объятиях. Внутренняя поверхность купола была выкрашена в небесно-голубой цвет, а на ней красовались позолоченные фрески, изображавшие четверых евангелистов по краям и Христа, в величии Своем царствующего посреди.

Обратившись к востоку, Келсон обнаружил еще кое-что, достойное внимания. Здесь были не привычные ему резные панели, хоры и высокий алтарь, как в традиционных западных церквях, а украшенная позолотой и иконами перегородка, отделявшая неф от самого святилища, находившегося за открытыми двойными дверями. В этом проходе тускло освещенном единственной лампадой, Келсон различил алтарь квадратной формы, покрытый золотым пологом, богато украшенным спереди самоцветами и вышивкой, на котором стояла золотая дароносица в форме миниатюрного дворца и массивный канделябр с семью ветвями, а рядом с дароносицей, судя по украшенному драгоценными камнями переплету, лежало Евангелие.

— Слово Божие покоится пред Агнцем Божьим, — пояснил отец Кароли, заметив направление взгляда Келсона. — Икона за большим семисвечником над алтарем изображает Христа во Славе… А если бы вы могли взглянуть на алтарь изнутри святилища, то увидели бы над ним икону Теотокос, чреватой Христом.

— Теотокос? Это означает «выносившая Христа»? — отозвался Келсон, вспомнив наставления отца Иренея.

— Именно так, — с горячностью подтвердил отец Кароли и, оживившись, пустился в дальнейшие пояснения: — Иконы по обеим сторонам Царских Врат являют собой Теотокос, держащую Христа, и Христа восславленного, указывая тем самым, что все Творение заключено между двумя этими событиями: Его приходом как Спасителя, рожденного от Девы Марии — Теотокос — и его явлением как Царя и Судии в конце времен. — Он вопросительно покосился на Келсона, внезапно испугавшись, что слишком многое себе позволил. — Желаете ли вы, чтобы я описал прочие образа на иконостасе?

— Наверное, не сейчас, отче, — отозвался Келсон, покачав головой, и улыбнулся. — Полагаю, что Святейший Альфей предпочел бы, чтобы я уделил больше внимания церемонии. Но могли бы вы поведать мне, что представляют собой «Скользящие Защиты»? Сегодня я несколько раз слышал, как кто-то упоминал о них.

Немного помявшись, отец Кароли пожал плечами.

— Это сложнейший магический ритуал, который используется лишь в ходе киллиджалая. Но в этом нет никакого особого секрета. Для установления Скользящей Защиты требуется четыре адепта, очень опытных и крепких физически. Их именуют еще порой Столпами Царства. Они окружают падишаха, символизируя четверых великих архангелов четырех Сторон Света, и окружают его куполом защитной энергии.

— Впрочем, это самая простая часть, — продолжил Кароли, — хотя поддержание защиты и требует больших усилий. Пожилому человеку выдержать такое невозможно. Однако чтобы превратить эту защиту в Скользящую, сам падишах должен объединить в себе энергию четырех Столпов и контролировать ее. Иные утверждают, будто в этот миг четыре святых архангела на самом деле занимают место своих земных воплощений в самый торжественный момент киллиджалая… Но лично я в это не верю.

— Любопытно, — пробормотал Келсон и надолго замолчал, пытаясь догадаться, что же подразумевалось под «самым торжественным моментом» киллиджалая, от чего именно требовалось защищать падишаха, и на самом ли деле архангелы воплощались в этот миг в смертных участниках ритуала.