Самым тяжелым происшествием стал пожар 24 сентября 1934 г. на шахте № 12 под Театральной пл., который начался в кессоне из-за короткого замыкания. Погибли два человека, водитель английского проходческого щита инженер А. Я. Чистяков и проходчик Карибулла Хусаинов, 11 рабочих пострадали от отравления угарным газом. Четверо лиц было арестовано по обвинению в халатности и содействии распространению огня. После начала пожара Абакумов отдал приказ прекратить подачу воздуха в кессон, чтобы затушить пламя. В результате в тоннель прорвался плывун объемом 250 куб. м, и на поверхности, на Театральной пл., образовался кратер 10 м в диаметре и 5 м глубиной. Вскоре после этого обрушился трехэтажный дом. Наркомат внутренних дел (НКВД) оцепил прилегающую территорию с помощью 130 милиционеров и эвакуировал жильцов из близлежащих домов. Хрущев, Каганович и Булганин явились на место происшествия, чтобы лично ознакомиться с положением.

Поэт Евгений Долматовский, работавший тогда на шахте 12, спустя несколько дней опубликовал в издававшейся на шахте многотиражке стихотворение, в котором истолковал несчастный случай — в полном отрыве от реальности — как проявление классовой борьбы. В типичном для сталинской эпохи стиле ответственными за все ошибки и упущения объявлялись воображаемые враги. Катастрофу превратили в борьбу, в которой можно победить только с применением насилия. Смерть двух метростроевцев осознанно была использована, чтобы подвигнуть рабочих к еще большим достижениям и подхлестнуть борьбу против мнимых саботажников:

ПОМНИ!

Менее впечатляющими, но в количественном отношении гораздо более значимыми, чем крупные аварии, были многочисленные заболевания и расстройства здоровья, которые метростроевцы получали в результате чрезмерно напряженной работы в сырости и холоде. Множество рабочих болели ревматизмом, гриппом и простудой, а также так называемой кессонной болезнью.

Кессонная болезнь, симптомы которой совпадают с болезнью водолазов, наступает при слишком быстром снижении давления воздуха в шлюзовой камере (скафандре). Азот, который при повышенном давлении остается в тканях тел в связанном состоянии, поступает в кровь в виде пузырьков и может стать причиной эмболии и паралича. Для предотвращения кессонной болезни рабочие, покидающие камеру высокого давления, должны оставаться полчаса в шлюзовой камере, где давление воздуха медленно снижается до нормального уровня. Помимо этого, после работы они должны от 1 до 1,5 часов оставаться в специально отведенном помещении для отдыха. Часто рабочие полагали, что могут сократить срок ожидания в шлюзовой камере, прежде всего, если давление было относительно невелико, и вскоре падали обессилевшими, испытывая серьезные боли. При слабом поражении помогало пребывание в лечебной камере с высоким давлением, но нередко пострадавшие от «кессонки» с сильными болями и частичным параличом конечностей вынуждены были неделями оставаться на больничной койке.

Но и без кессонной болезни многие рабочие не выдерживали работу в кессоне, и после двух или трех месяцев приобретали болезни сердца или легких. Отдел по охране труда при профкоме Метростроя в январе 1934 г. ввиду участившихся случаев потери трудоспособности постановил тщательнее проводить медицинское обследование вновь принимаемых рабочих, чтобы не допускать на строительные объекты людей с острыми сердечными и легочными заболеваниями. В годовых отчетах шахт и дистанций за один 1934 г. зафиксирован уход со стройки 2505 рабочих вследствие болезни, расстройства здоровья или инвалидности[111].

Для медицинского обслуживания метростроевцев уже в январе 1932 г. в поселке Лось был устроен медпункт. Вдоль строящейся трассы метро рабочие могли обращаться за помощью в медпункты различных предприятий. Медпункты предназначались для оказания первой помощи при травмах, здесь не обязательно должен был находиться врач, а часто имелась лишь походная аптечка с перевязочным материалом.

потери персонала из-за кессонной болезни составляли до 70%, при высоком давлении — только 5%, так как в этом случае инструкции воспринимали всерьез (там же).

Врачебную помощь рабочим оказывали в районных амбулаториях и поликлиниках. В поселке Лось с апреля 1932 г. действовала амбулатория с двумя врачами. На всех строительных объектах были открыты маленькие аптеки. Вновь принимаемые на стройку рабочие «подвергались санитарной обработке», включая прививки от оспы и тифа. Врачебный персонал амбулатории в пос. Лось в мае 1932 г. был расширен и в июне 1932 г. дополнен зубоврачебным кабинетом. На некоторых строительных участках теперь были открыты собственные медпункты.

В связи с резким ростом числа занятых на Метрострое в 1933 г. из нескольких бараков и многоместных палаток был образован карантинный пункт, где новые рабочие обязаны были провести две недели перед приемом на работу. Амбулатория в пос. Лось, медпункты и городские больницы в 1933 г. не могли больше удовлетворить многие тысячи новых метростроевцев. Поэтому в ноябре 1933 г. под руководством городской службы здравоохранения (горздравотдел) было создано собственное санитарно-медицинское подразделение Метростроя, со своей поликлиникой на базе лечебного диспансера № 4 в Сокольниках.

В январе 1934 г. во всех крупных поселениях и на большинстве шахт и дистанций были организованы медпункты, оснащенные телефонами. На каждом строительном объекте обязан был круглосуточно дежурить медицинский персонал, в ночное время даже врач. Центральная поликлиника Метростроя в Сокольниках в 1934 г. насчитывала свыше 50 лечебных кабинетов и ежедневно обслуживала 1200-1300 пациентов. Ее мощности все же было недостаточно, и перед врачебными кабинетами образовывались длинные очереди. В августе 1934 г. у Большого Каменного моста южнее Кремля открылся филиал поликлиники для обслуживания рабочих, занятых на южной части трассы.