Газет итальянцы читают много, особенно о международной политике. Потом с истинно итальянским многословием — будь то таксист, бармен, лифтер в отеле или торговец сувенирами — вам обязательно расскажут, сколько великих русских полюбили Италию как вторую родину и сколько великих итальянцев мечтали побывать в России.

Эдуард Антонович млел под ласковым осенним солнцем и с наслаждением вдыхал запахи оливковых рощ и тысячелетних развалин. Роль гида взяла на себя Валерия. Супруга, в отличие от Эдуарда Антоновича, бывала в Италии уже много раз. И в первую годовщину свадьбы он, как и обещал, все устроил, но поехать не смог, и потом каждый раз, точно по заказу, стоило собраться, сложить чемоданы, как возникало что-то совершенно неотложное, что нельзя бросить даже на несколько дней. Эдуард Антонович решил уже было, что это воля Всевышнего и его ждет судьба деда, умершего в России и так и не увидевшего страну своей мечты.

Однажды, сидя в кафе и потягивая легкое красное вино, он подумал вдруг о том, стоит ли вообще возвращаться в Россию? Явственно, как будто тот вырос перед глазами, увидел стеклянный куб Шереметьева-2, иссеченный затяжным осенним дождем. Такой же скользкой пленкой подернуто и все остальное, предметы, люди, мысли. Вялая сутолока подъезжающих машин, нервическая суета пассажиров и провожающих. Дребезжащие грязные советские легковушки и рейсовые «икарусы» вперемежку с сияющими даже в осенней слякоти иномарками. Еще лет пять назад оказаться под этой стеклянной крышей не в качестве праздношатающегося или провожающего, а в качестве полноправного пассажира с загранпаспортом, визой и багажом считалось огромной, невероятной удачей. Здесь начиналась дорога в другое измерение, в другой мир, здесь были врата рая. О том, чтобы побывать за границей — за настоящей, не среди братьев по соцлагерю (хотя и это тоже было непросто), но за настоящей, куда как круче, — тайно или явно мечтали девять из десяти советских людей. Только мало кому это удавалось. А те, кому удавалось все-таки, причислялись мгновенно к категории особо избранных. Про них говорили, им завидовали.

Почти десять лет прошло с тех пор, когда он увидел Италию впервые. И сейчас все уже иначе. Нет больше «железного занавеса». И ехать или не ехать, каждый решает для себя сам. Через заветные ворота в рай курсируют миллионы, едут работать, отдыхать, в гости и насовсем, едут просто посмотреть. И возвращаются. Даже многие из тех, кто уезжал навсегда, все равно возвращаются. Зачем?

Эдуард Антонович мотнул головой, разгоняя назойливое видение. В отличие от многих, кто уезжал по принципу «хорошо там, где нас нет», а потом по той же причине возвращался, Эдуард Антонович никогда не полагался на авось. На заработанный уже миллион он мог бы спокойно и безбедно прожить здесь до конца жизни. Отдыхать, расслабляться, лениво поигрывать на бирже, может, немного увеличить капитал, если повезет, но как-то скучновато это все выглядело. Да и не устал он еще, не созрел для пенсии. Если здесь работать, его потолок — и он это прекрасно понимал — офис в небоскребе и либо средней руки собственное дело, либо, что гораздо более вероятно, место какого-нибудь почетного консультанта по России, пусть даже в крупном концерне.

Потолок не впечатлял. Не дадут ему здесь развернуться.

То ли дело в России! Какие бы заоблачные перспективы ни рисовал себе Эдуард Антонович, по большому счету, все они… реальны. Да, там, на любимой родине, невозможно распланировать жизнь на двадцать — тридцать лет вперед. Но зато каждый раз за каждым камнем преткновения обязательно есть как минимум три дороги…

Конечной остановкой в путешествии был Милан. Там в пригороде, в старинном замке времен инквизиции, проживал глава концерна «Фиат» синьор Винченцо Кандолини. С ним и собирался вести переговоры Эдуард Антонович. Конечно, чтобы добиться доступа к телу, пришлось потрудиться, но Эдуард Антонович всегда добивался того, чего хотел, или почти всегда. Так или иначе, приглашение на бизнес-ланч он получил. Правда, не в замке, а в обыкновенном миланском ресторане, но это не имело значения.

Шапочно они с Кандолини были уже знакомы. Пару месяцев назад, зная, что Кандолини будет присутствовать на ежегодном автосалоне в Женеве, Эдуард Антонович посетил Швейцарию, умудрился попасть в число двухсот приглашенных на банкет по случаю открытия выставки и нашел способ быть представленным итальянцу. Они даже обменялись парой фраз. Естественно, Кандолини о нем тут же забыл. Но не напрочь. На что Эдуард Антонович, собственно, и рассчитывал.

Может, кому-то со стороны это и покажется странным. Миллионер пускается на такие ухищрения. Как жалкий коммивояжер, пытающийся втюхать пылесос королевскому семейству в обход дворцовых поставщиков. Но если рассуждать здраво, то так оно и есть. Это в России «миллионер» звучит гордо. А состояние Кандолини измеряется миллиардами, и на таких доморощенных «денежных мешков», как Эдуард Антонович, ему даже внимание обращать как бы не с руки.

Но денег много не бывает, всякий миллиард, как известно, складывается из маленьких таких миллиончиков. И сделка, которую собирался обсудить с Кандолини Эдуард Антонович, была взаимовыгодна.

За салатом из всяческих морепродуктов поболтали ни о чем. Кандолини шутя поинтересовался, когда в России ожидают очередной путч? Эдуард Антонович также шутя ответил, что, поскольку их было всего два, невозможно построить прогноз, вот случится третий, тогда будет ясна система.

— Вам ведь не в новинку иметь дело с русскими? — плавно переходя к главному, справился Эдуард Антонович, когда подали кофе.

— Это правда. — Итальянец смешно пил, не прихлебывая, а смахивая верхней губой в рот по капельке с края чашки и наслаждаясь каждым граммом.

— Ну и как вам русские?

— У нас в Италии бытует мнение, что русские бедные, не очень любят работу, зато любят выпить и мастера петь беззаботные песни, — улыбнулся Кандолини.

— Примерно то же русские думают об итальянцах.

— Я не удивлен. — Итальянец не торопился и не торопил. — Между русскими и итальянцами большое сходство национальных характеров. Потому нам с вами легче ладить, чем с остальными народами. Кажется, Герцен сказал, что и в России, и в Италии не стыдно быть бедным.

— Не знаю, давно им не был, но, по-моему, действительно не стыдно. Это, скорее, предмет для гордости, а заодно повод для ненависти к кровопийцам олигархам. А у вас на «Фиате», я слышал, недавно опять бастовали…

— Это обычное явление. У нас, если вы заметили, теперь редко встретишь на улицах крикливых женщин или голопузых безработных, но это еще не значит, что все у всех хорошо. А даже если хорошо, хочется ведь еще лучше, так? А кроме того, темперамент…

— Да, это нетрудно заметить: бастуют итальянцы, французы, испанцы. Скандинавы не бастуют.

— Зато они впереди планеты всей по количеству самоубийств. Но вы, по-моему, удаляетесь от темы.

— Да, давайте перейдем к делу. Я изучил открытые финансовые документы вашего концерна, из-за забастовок и их последствий вы теряете десятки миллионов, естественно, не лир, а долларов в год.