— Я полагаю, что очень скоро, — ответила она. — Вот-вот подадут кофе.

Джей попросил ее устроить скромную вечеринку для узкого семейного круга, но ей удалось вытянуть из него лишь то, что во время вечеринки он собирается кое-что сообщить. Мужчины такие скрытные, раздраженно вздохнула Уоллис. Она полагала — и надеялась, — что это будет нечто, связанное с ним и Софи. Раз они теперь снова вместе, Уоллис была уверена, что напряжение, сковывавшее Джея, уйдет, и в конце концов она сама обретет прежнее присутствие духа.

Чтобы составить компанию за столом, она пригласила Эла и двух кузенов по линии мужа с женами. У обоих сыновей покойной сестры Ноя были акции, дающие право голоса, оба они заседали в совете директоров, и она хотела обеспечить их поддержку в продвижении Джея к власти.

— Да, Милдред, можно нести кофе, — кивнула Уоллис, увидев, что служанка топчется в дверях с серебряным кофейником.

— Мне не нужно. — Маффин перевернула вверх дном чашку тончайшего фарфора, словно это была грубая глиняная кружка, а сама она находилась в какой-нибудь забегаловке.

Услышав, как чашка громко звякнула о блюдце, Уоллис поморщилась.

— Она что, напилась? — пробормотал Эл. — Или это я?

Эл имел в виду Маффин, и Уоллис вынуждена была признать, что, вероятно, он прав. В этот раз старшая невестка непременно пожелала прийти, хотя обычно чуралась приемов у Уоллис как чумы. Хуже того, она привела с собой приятельницу — загадочное существо по имени Делайла. У нее были развратные зеленые глаза и одета она была в блестящий черный костюм-комбинезон, который держался на одной лямке. Единственным украшением ее было изящное колечко из белого золота, продетое в ноздрю.

Маффин не съела ни крошки после восхитительного салата из жареных сладких перцев с мягким козьим сыром. Она лишь возила еду по тарелке, зато исправно осушала свой бокал, вновь и вновь заботливо наполняемый Милдред, Ее подруга Делайла тоже много пила, и обе без умолку болтали весь вечер о своей революционной косметической линии, чтобы произвести впечатление то ли на Джея, то ли на его кузенов. Впрочем, едва ли имело значение на кого именно. По мнению Уоллис, говорить о делах за званым столом в любом случае проявление дурного тона. Но еще хуже было то, что Маффин выказывала пристальный интерес к Джею. Хорошо, что Уоллис предусмотрительно посадила ее по одну сторону стола с ним и Софи — так Маффин было труднее следить за каждым их движением.

В тот момент, когда служанка поспешно вошла в столовую, Джей встал и обратился к ней:

— Милдред, прежде чем вы разольете кофе, могу я попросить вас принести всем по бокалу шампанского?

— Шампанское! Вот это уже лучше. — Маффин зааплодировала, а Делайла постучала ложкой по своему пустому бокалу.

Они вели себя как двое избалованных детей, и Уоллис догадывалась, что они получают тайное удовольствие от своих вызывающе плохих манер. Она решительно настроилась игнорировать их, но Джей, садясь на стул, незаметно для окружающих выразительно посмотрел на Маффин.

Наглый взгляд, который та метнула в ответ, встревожил Уоллис. Маффин обожала провокации, и Уоллис опасалась, что осуждающий взгляд Джея может еще больше ее раззадорить.

Милдред поставила на стол поднос с бокалами и гигантской открытой бутылкой «Дом Периньон» в ведерке со льдом. «По крайней мере, Маффин придется подождать, пока Джей сделает свое объявление, прежде чем она сможет выпить еще», — злорадно подумала Уоллис.

Когда шампанское запенилось в бокалах, Джей встал.

— Мы с Софи хотим вам кое-что сообщить, — сказал он.

Софи тоже встала, и он обнял ее за талию. Уоллис заметила, что Софи крепко сжимает что-то в руке — что-то, похожее на половинку разломанной гадальной косточки.

— Моя очаровательная жена сделала меня счастливейшим человеком на свете, — произнес он слегка осипшим голосом, глядя на Софи пламенным взглядом. — Она согласна вернуться в Большой дом. Мы снова будем вместе.

— Джей! О, Джей, это замечательно! — со слезами на глазах воскликнула Уоллис, вскочив со стула. — Софи, я так рада, так счастлива за вас обоих!

Все гости как один встали, даже Делайла. Единственным человеком, уклонившимся от выражения восторга, оставалась Маффин, С отсутствующей улыбкой она цедила шампанское из своего бокала, пока не осушила его до дна, и потребовала наполнить снова. Милдред, стоявшая с подносом в том конце стола, где сидела Уоллис, не двинулась с места.

— Эл? — сказала Уоллис, которой не терпелось выслушать добрые пожелания присутствующих, а равно и отвлечь их внимание от Маффин. — Почему бы тебе не сказать приветственное слово?

Эл поднял бокал.

— Любить — не значит, не отрываясь смотреть друг на друга, — произнес он звучным голосом пожилого государственного мужа. — Любить — значит смотреть вместе в одном направлении. И в каком бы направлении вы ни смотрели, дети, я желаю вам состариться рядышком.

Все рассмеялись, и это сняло напряжение, но Маффин упрямо продолжала сидеть. Присутствующие по очереди произносили тосты, наконец, очередь дошла до нее.

Уоллис быстро села на место и кивком попросила остальных сделать то же самое.

— А теперь давайте пить кофе, — сказала она.

Но как только гости сели, Маффин встала. Уоллис готова была ее убить.

— Ну а теперь, когда все кончили фонтанировать, я хотела бы произнести свой маленький тостик-гвоздик. — Маффин подняла пустой бокал. — За Софи и заклинателя змей...

Уоллис сжала кулаки.

В конце стола кто-то тихо ахнул.

— О? Я кого-то шокировала? — елейным голосом спросила Маффин. — Или оскорбила? Но я хотела сделать комплимент. Заклинатели змей — одни из самых талантливых мужчин. Вы только подумайте, какое искусство требуется, чтобы зачаровать смертельно ядовитую гадюку и заставить ее выполнять все твои приказания.

— Маффин, — строго одернула ее Уоллис. — Милдред хочет разлить кофе.

Маффин махнула рукой, желая показать, что ей плевать и на Уоллис, и на ее служанку.

— Разумеется, наша Софи — не змея, — милостиво признала она. — Ей для этого недостает ни гибкости, ни злобы, поэтому, наверное, аналогия не совсем корректна, не так ли?

Делайла плечом толкнула Маффин в бок и низким голосом тихо произнесла:

— Отдохни.

Но Маффин закусила удила. Решительно закатав рукава своего нежно-розового трикотажного платья, словно собиралась приступить к массажу, с помощью которого, несомненно, когда-то подмяла под себя Колби, она сказала:

— Однако кое-кто из нас вполне отвечает требованиям и по части гибкости, и по части злобы, чтобы называться змеей. Ты так не думаешь, Джей? А? Не хочешь ли проверить меня на эти качества?

Уоллис толкнула Эла, но Джей встал первым.

— Маффин, можно тебя перебить.