Вместо того, чтобы сразу ответить, Антон подошел ко мне, сгреб за талию так, что я чуть не потеряла равновесие и, не убирая руки, все-таки осчастливил страждущего:

- Что там у тебя? - Судя по интонации, звонил уже совсем другой человек. А поскольку стоял он рядом, то я без труда разобрала, что говорит мужчина. Торопливо, глотая слова, едва не сбиваясь на поскуливание. – Тихо! Коротко и без соплей – где ты его нашел?

Его ладонь напряглась на моей спине, стянув в кулак толстовку костюма. Антон же, каменно-напряженный, этого явно не заметил. Насторожился, подобрался, как дикий зверь. Даже будто холодом от него повеяло. Я тоже замерла и бросила делать вид, что его разговор меня совершенно не занимает. Быстро-быстро заколотилось сердце, предчувствуя какую-то лажу. Или даже трындец вселенских масштабов.

- Ничего не трогай, даже не дыши там, уходи из кабинета и дуй к себе. Никуда не звони. Я выезжаю.

Он отключил телефон, на секунду замерев в той же неподвижности, пугающей больше всего. Я не успела спросить, что произошло, как Антон резко выдохнул:

- Так, ложись и спи, мне нужно кое-куда уехать, - и мгновенно развил такую деятельность, что мне оставалось только хлопать глазами, наблюдая за его перемещениями. Вот едва ли не бегом поднялся по лестнице, тут же вернулся уже в футболке и сжимая свитер в руках. Я бестолково суетилась рядом, стараясь не путаться под ногами, но и уходить сейчас не было никаких сил. Потому что стало страшно до дрожи в коленях. Примерно такой же взгляд я видела у него в день моего похищения. Когда в глубине обычно спокойных серых глаз плещется что-то такое, что охарактеризовать иначе, чем бешенство, не получается. И даже у меня, четко понимающей, что я-то в безопасности, ну, максимум, поорет для сбрасывания напряжения, от ужаса леденели пальцы на ногах.

Антон успел обуться, рассовать по карманам куртки ключи и мобильник, потом подтянул меня к себе, положив ладони на скулы, пока я пыталась сообразить, что происходит. Версии придумывались одна другой страшнее.

- Меня не будет несколько часов, не переживай, так надо, - твердые губы на мгновение прижались к моему рту крепко, чуть не до саднящей боли, как будто ему это было жизненно необходимо. – Если страшно оставаться одной, вызови Алеську, она приедет.

Я активно замотала головой, не соглашаясь. Вот ещё, что я, дитя малое, чтобы приставлять няньку?! И потом, мы Лесю уже загоняли, у бедной ведьмы скоро при виде меня начнется нервный тик.

- Мне безопасно оставаться здесь одной?

- Да.

- Тогда я тебя одна и подожду. Что случилось?

Он секунду колебался прежде, чем ответить, но отмалчиваться не стал:

- В моем кабинете нашли застреленного Тимура.

Он вернулся ближе к четырем часам утра, когда я, накрутив себя до такого состояния, что не могла ни спать, ни отвлечь себя чем-то, свернулась на диване в гостиной. По ней я уже, кстати, набегалась так, что ноги гудели. И мысли лезли одна другой страшнее и дурней.

А вдруг убить должны были не Тимура, а Антона? Просто перепутали. И тут же сама поморщилась, признавая, что перепутать их можно разве что в темноте и спьяну – Тимур ростом с меня, да и телосложение, как у подростка. И перепутать его с начальником, который не так уж много не дотянул до двух метров и весит под центнер, это надо ещё умудриться.

Значит, это отпадает, больше вероятность, что кто-то поджидал Антона в его кабинете, но наткнулся на Тимура. Ага, ночью поджидал. Что бы там делать моему вампиру в такое время. И что там делать секретарю? Не укладывался в план? Господи, да какой там план может быть у личного помощника, когда руководство уже свалило домой?!

Мне отчаянно не хватало вводных данных, и богатое воображение было им слабой заменой. Это в части построения логической цепочки. Зато запугать саму себя я сумела качественно.

Неудивительно, что сон не шел, куда там спать, когда страшно глаза закрыть. И ещё немного стыдно, потому что поняла, что рассматриваю эту ситуацию исключительно с точки зрения возможных неприятностей для Антона. Ну, и для себя тоже. А ведь это был живой человек, со своими мечтами и планами, которые вот так мгновенно оборвались…

Лежавший в ногах Булька насторожился и, спрыгнув с дивана, куда-то потопал, я же боролась с липкой дремой, когда и не спишь, но уже и нет сил держать голову. Под пледом было уютно, но нервное возбуждение, сменившееся апатией и ощущением выхолощенности, отдавалось неприятной ноющей болью в солнечном сплетении.

Со стороны кабинета, возле которого была дверь в гараж, донесся легкий шум, а потом и тихий голос:

- Привет, зверюга, встречаешь?

Я торопливо выпуталась из пледа, пытаясь вслепую нашарить ногой тапки, и поднялась, продолжая сжимать в руке телефон. Его я не выпускала с того момента, как Антон уехал. Вдруг позвонит, а я не услышу?

Он остановился на пороге гостиной, выражение лица я различить не могла, потому что основной свет выключила, оставив только подсветку лестницы, чтобы не сидеть в полной темноте.

- Ты почему не спишь? – Голос у него был уставшим, пожалуй, даже вымученным.

- Тебя жду… - Я неловко пожала плечами, чувствуя, как постепенно отпускает нервное напряжение, в котором была последние шесть часов.

- Иди сюда.

Я без возражений подошла к нему, обхватила руками за пояс, чтобы без помех прижаться носом к плечу. От него пахло холодом и немного туалетной водой. А ещё Антоном, и этот запах мне нравился больше всего. А вот то, что он молчал, сжав меня так, что едва не пискнула, нравилось меньше. Нет, как раз против объятий я не возражала, отнюдь. Но молчание вкупе с тем, как были напряжены все его мышцы, не нравилось совершенно.

- Пойдем спать. - Я подняла голову, не пытаясь вырваться из кольца судорожно сжатых рук. Он никак не прореагировал, поэтому пришлось пойти на хитрость: - Я устала…

- Идем.

И сам потянул за собой, не выпуская моей ладони.

Больше ничего не сказал, а я не стала спрашивать. И пытаться выбраться из слишком тесного захвата рук тоже не собиралась, хотя Антон уснул едва ли не мгновенно, стоило только лечь в кровать. Мне хватило тех секунд, когда он выходил из ярко освещенной ванной, чтобы прикусить язык и не лезть с вопросами. Потому что выглядел измученным. Это было так не похоже на привычного Антона, что мне стало страшно. И горько за него, и… И теперь я потихоньку гладила его волосам, не пытаясь отстраниться, хотя было тяжеловато от того, что он лег виском мне на грудь. Я же в это время разрывалась от тяжелых мыслей, тревоги и дурной щемящей нежности.

Дурочка ты все-таки, Надька, если вот так сходу влюбилась в четырежды разведенного вампира. Даже если одну из жен можно списать за профнепригодность.

Проснуться было неимоверно сложно. Веки слипались, как налитые свинцом, под них какая-то зараза насыпала песка с перцем, а голова болела до шума в ушах и подступающей к горлу горечи. Собственно говоря, примерно так же я чувствовала себя только один раз – на утро после вручения дипломов в универе.