Поговаривали, что у группы англичан в Мурманске были приборы радиоперехвата и дешифровки немецкой морской радиосвязи, а еще локаторы, позволявшие засекать самолеты. Не примут ли они его сейчас за немца?

Слева остались полуострова Средний и Рыбачий, справа – Печенга, ныне – Петсамо.

Тихон засек по часам время, подправил курс – сто пятьдесят. Если не снесет ветром, через полчаса он должен выйти аккурат к своей бухте, гидродрому. Топлива еще четверть бака, и даже если он немного ошибется, у него будет возможность исправить ошибку.

С севера, со стороны моря, дул порывистый ветер. Тихон учитывал снос, но все равно промахнулся и вышел почти к Мурманску. Пришлось разворачиваться. Но здесь уже было проще, вода отблескивала.

Вот и знакомые очертания Губы Грязной. Он приводнился, зарулил к якорной стоянке и заглушил мотор. Тишина. Хорошо-то как! Задание выполнено, самолет цел.

От причала отошел катер. Тихон отстегнул парашют и выбрался на нос – с боевого поста носового стрелка удобнее всего перебираться в катер. Но вот уж кого он не ожидал увидеть в катере, так это «особиста».

– Как все прошло? – поинтересовался он.

– Отлично! Высадил по месту, их встретили. Теперь надо ждать радио.

– Доложу в штаб.

Едва катер пришвартовался, «особист» направился в штаб – явно для доклада начальству. Видимо, заданию придавалось особое значение.

Тихон поплелся в столовую, где по случаю ночных полетов полка для пилотов держали завтраки. Напряжение отступило, навалилась усталость.

Поев, он направился в казарму. Спать, спать! Он уже не слышал, как садились другие самолеты и как переговаривались входившие в казарму экипажи.

Разбудил его Григорий, воздушный стрелок его экипажа:

– Командир, ужин проспишь, вставать пора.

Тихон поднялся. Чувствовал он себя бодрым и сразу подумал о разведгруппе. Он выспался, сейчас ужинать будет, среди своих находится. А им-то каково? Настоящие герои! Случись ошибка, предательство связников, провал – последует плен, жестокие пытки и смерть. И не факт, что после победы удастся установить, как они погибли и где похоронены.

Подумав об этом, Тихон передернул плечами. Нет, лучше не думать о плохом. Парни они опытные, понимают, куда идут и на что, и просто обязаны выкрутиться.

Тихона не посылали на задание трое суток. Самолет был осмотрен механиком и мотористом, заправлен под завязку и готов к полету. За эти дни Тихон и сам отдохнул, даже тяготиться начал бездельем. Другие экипажи каждую ночь на задание вылетали, но в его сторону никто не косился и обидных слов не бросал, у каждого было свое боевое задание. Будет приказ – он его выполнит.

Маршрут к точке высадки Тихон вызубрил наизусть, хоть без карты полет выполняй. Все опознавательные точки на местности, характерные изгибы береговой линии, хотя в ночном полете это помогало не всегда.

На четвертые сутки «особист» нашел Тихона в столовой.

– Доел? Пошли, разговор есть.

Он привел Тихона в свой кабинет.

– Радио получено, забрать их надо сегодня ночью. Только их уже четверо будет. Справишься?

– Постараюсь.

– Не слышу ответа!

– Так точно!

– Другое дело! Время прибытия на точку встречи – два часа ровно.

– Слушаюсь!

– Иди, отдыхай.

В казарме Тихон еще раз прокрутил в голове все детали полета. Самый сложный и деликатный момент в нем – это увидеть слабый синий сигнал фонаря. Немного отклонишься в сторону – и не узришь. И тогда вся операция сорвется. Мелочь, конечно, но она может предопределить исход дела.

И снова – легкий мандраж. И есть не хочется, и сон не идет. Ночь предстояла бессонная, и Тихон понимал, что надо бы выспаться. Он улегся на топчан, но, сколько ни крутился и ни вертелся, так заснуть и не смог.

Стрелки из экипажа заметили его нервозность:

– Ночной вылет?

Тихон только кивнул.

К наступлению сумерек он поплелся к пирсу. На этот раз «особиста» в катере не было. Вылетать еще рано, до цели полтора часа полета, а до означенного рандеву – и вообще три часа.

Тихон осмотрел двигатель, приборы, видимую часть обшивки. Все было в порядке.

Вылетел он с небольшим пятнадцатиминутным запасом по времени. Хотя метеоролог и давал отличный прогноз погоды – штиль на море и отсутствие ветра и осадков, всякое могло случиться. Погода на Севере переменчивая, и если поднимется сильный встречный ветер, весь запас по времени исчезнет.

Однако ему повезло. Небо было звездным, море – спокойным.

Тихон облетел Рыбачий и повернул влево. Внизу – корабль немецкий, в Киркенес идет.

Тихон начал снижение, мотор работал почти на холостых оборотах. Высота медленно падала. Вот уже двести метров, сто… Темной громадой вдали начал угадываться берег. Хоть и говорят, что ночью все кошки серы, а и темнота имеет свои оттенки.

Тихон приводнился. «Амбарчик» приводнялся лучше, устойчивее, чем взлетал. Вообще, самолет в управлении строгий был, зачастую уже при разбеге, а в дальнейшем и в полете его вправо тянуло. Не У-2, на котором управление можно было вообще бросить, он сам по прямой летел.

Через переборку Тихон выбрался в отсек носового стрелка. В кабине пилота стекла, наблюдать хуже, а вот на носу сподручнее.

Самолет побалтывало на одном месте мерной зыбью. Фарватер для прохода судов в стороне, и риск быть обнаруженным с корабля невелик, если только патрульный бронекатер случайно вдоль берега не пойдет.

Где условный сигнал? Нет его! Тихон посмотрел на часы – без пяти минут два часа ночи. Пора бы уже сигналу быть…

Вроде мелькнул огонек… Или показалось? В прошлый раз сигнал фонаря светил синим светом ровно, не моргая. Вот еще вспышка, как будто спичку зажгли. Случайность? А может, фонарь вышел из строя? Скажем, лапочка при падении разбилась или батарея села?

Тихон колебался. Подплыть ближе? А если засада? Старший группы говорил – ждать пять минут и, если не будет сигнала, улетать. А с другой стороны – вдруг у группы что-то не по плану пошло и им сейчас надо покинуть чужую землю? Улетит он, спасая свою жизнь, и лишит парней последней надежды. Три или четыре жизни против его одной…

Раздумывал Тихон недолго. Пусть сигнал не такой, но место это, его он запомнил – одна из скал у входа в шхеру как палец торчала.

Он вернулся в кабину и прибавил обороты мотору. Медленно подвел «амбарчик» к шхере. Включить бы посадочную фару и осмотреть берег, но, сделай он так, сразу себя демаскирует. У немцев, впрочем как и у наших, торпедные катера быстроходные, не успеешь самолет развернуть, как они тут будут.

Тихон действовал по пословице: «Взялся за гуж – не говори, что не дюж».