Ваше Величество, — шутливо поклонился князь, не убирая с лица издевательской улыбки. — Рад приветствовать Вас в моем скромном убежище. Если бы Вы сочли необходимым сообщить о своем визите, я бы приготовился.

— Прекрати этот фарс, — сдержанно ответил Император.

Было видно, что Его Величество спокоен и уверен в собственных силах. И разговаривает с более высокой позиции. Хотя, почему должно было быть по-другому?

— Как? — только и спросил великий князь.

— Понимаешь ли в чем дело, несколько месяцев назад господин Вельмар сделал предсказание. Если его можно так назвать, конечно. Что в моем ближайшем окружении есть предатель, который хочет устроить переворот. Игорь Вениаминович, как единственный человек, которому я мог доверять, отнесся к этому предостережению скептически. К тому же, никакой конкретики господин Вестник действительно не предоставил.

Максутов кивнул, закручивая тонкий ус. Мол, именно так все и было.

— Однако со временем я стал замечать, что наши переговоры с застенцами проходят невероятно тяжело. Будто-то кто-то заранее знал обо всех моих намерениях и хотел их расстроить. Потому пришлось начать негласное расследование. Вскоре появился застенец и мои подозрения лишь оправдались. Кто-то действительно очень сильно желал поскорее развязать войну с застенным миром.

— Это все лирика, — перебил великий князь. — И, признаться, мне неинтересно. Как ты вышел на меня?

— Ты всегда был нетерпеливым, — с некоторым укором ответил Император. — Ну да ладно. Время играло против меня. Больше всего я боялся, что предатель заляжет на дно. И пришлось импровизировать. Драка в лицее подошла для этого дела как нельзя лучше. Обиженный за своего сына глава Третьего Отделения решил снять охрану с застенца. И спровоцировал новое покушение!

— Бред, — отмахнулся князь. — Я к этому не имею никакого отношения.

— Конечно. Все это устроил Его Высокопревосходительство, — указал Император на Максутова. — Подговорил своего человека напасть на застенца. Не с целью убить, а напугать. Заодно посмотреть на магические способности новоиспеченного графа.

Я со злостью взглянул на Максутова. Что интереснее всего, именно в этот момент Игорь Вениаминович посмотрел на меня. И тут же отвел взгляд, в котором читалось… сожаление, что ли?

— За оплошность Зубарева сняли. И перевели под твое руководство. Само собой, генерал-лейтенант был в курсе всего с самого начала. И даже великолепно отыграл роль униженного и оскорбленного. А когда тебе понадобился посыльный, единственным, кто оказался под рукой, был опальный генерал. Надо ли говорить, что письмо застенцу сначала прочитал я?

— Выходит, Зубарев? — зло процедил князь. — Что ж, значит он умрет мучительной смертью.

— Ты разве еще не понял, что все закончено?! — прикрикнул Император, на мгновение утратив самообладание.

— Ты не понимаешь главного, мой милый братец. Все только начинается, — усмехнулся Владимир Георгиевич, неторопливо раздеваясь.

Выглядело это, конечно, так себе. Как какая-нибудь вечеринка, даже упоминание которой могло быть запрещено на территории РФ Роскомнадзором. Мужик в плаще, рядом чуваки в мундирах и медленно стягивающий с себя одежду псих. Сюда еще музыку — и образ был бы закончен.

Мне все это не нравилось. Будто был заготовлен какой-то определенный сценарий, но именно теперь он летел к чертям. Поэтому я тихо и медленно стал отползать к стене, раздумывая, сколько времени понадобится, чтобы добраться до окна.

Вид мерзких бугров-шрамов произвел на Императора сильное впечатление. Его Величество побледнел и отступил назад, словно собираясь составить мне компанию и драпануть следом.

— Что это?

— Цена за Расщепление, — усмехнулся князь, отбросив одежду в сторону и встретившись стальным взглядом с братом. — Только не говори, что не слышал об этом термине.

— Ты безумец, — прошептал Его Величество, потеряв всю свою высокомерность. — Вот зачем тебе были нужны сульфары из крематория!

Надо отметить, что и сопровождающие единички как-то сразу напряглись. По крайней мере, концентрация силы в воздухе возросла, сдавив ребра.

— Да, — признался князь. — Я надеялся все провернуть тихо, без лишнего шума. Но видишь, как все обернулось. Застенец не продал землю сразу, а после время было потеряно. Ты перепрятал сульфары, Бабичев запаниковал, и мне пришлось в срочном порядке привлекать Галицкого. Но знаешь ли, в чем ты ошибся, братец?

На самом деле Владимиру Георгиевичу не нужен был собеседник. Да и не существовало никого в этом домике, кто желал поговорить с сильнейшим магом Империи прямо сейчас.

— Переворот? — произнес князь так брезгливо, словно это была слюна, давно скопившаяся во рту. — Ты никогда не мог мыслить масштабно. Я не хочу совершать переворот. Стать очередным царем вместо тебя? Я сделаю настоящую революцию. Покажу всем, что человек может быть Богом. Понимаешь, братец? Да что я с тобой говорю, конечно, ты не понимаешь.

Это не было похоже на знакомую мне магию. Никаких форм, элементов ковки или литья. Никаких привычных заклинаний. Сила князя медленно стала расходиться вокруг бритвенно-острым кольцом, заполняя все пространство.

Благо, единички Императором были отобраны для ночного путешествия не просто так. Управление магией каждого осуществлялось разными способами. Максутов давил жестко, в одну точку, стремясь образовать брешь в чужом даре. Киселев рывками обрушивал мощнейшие удары на заклинание, а Никитин напоминал ожесточенного мангуста, пытающегося с разных сторон укусить кольцо.

Я наблюдал за этим зачарованно, на время забыв обо всем. Что несколько минут назад мог погибнуть, что был смертельно обижен на Максутова, что ненавидел Его Высочество ровно так же, как и Его Величество. Сейчас лишь одна эмоция завладела сознанием — восхищение.

Перед моими глазами разворачивалось состязание в настоящей высшей магии. То, о чем многие в том же лицее говорили, но никто никогда не видел. Это даже нельзя было описать привычными органами чувств. Глаза не видели полной картины, а уши слышали лишь легкое потрескивание в помещении, как будто работал старый электрический счетчик или тихо догорало полено. Но каждым сантиметром кожи я ощущал изменения в фоне, происходящие вокруг. И это вызывало небывалую эйфорию.

Сконцентрироваться удалось с большим трудом, и я понял — невидимое кольцо стало постепенно сужаться. Судя по ухмылке Киселева и морщинкам в уголках глаз Никитина, осознали это и сопровождающие Императора. Разве что Максутов был чрезвычайно напряжен и сосредоточен. Будто ощущал нечто, неподвластное остальным.

Зато Его Высочество стоял все в том же положении. Не вытягивая руки, в отличие от своих коллег по цеху, не напрягая мышц, не демонстрируя ожесточенное желание выжить. Он вообще, казалось, окаменел. Разве что пульсирующие шрамы, по которым временами прокатывалась сильная