А Клотильда между тем продолжала:

– У короля и королевы еще нет определенного намерения в отношении этой принцессы. Но, конечно, это надо как-то использовать... Сейчас Абриза в самом печальном настроении...

– Что? Абриза? Ее зовут Абриза?

Это имя, имя его знаменитой прабабки, в крещении ставшей Марией, имя воинственной дочери эмира Мосула, покорившей суровое сердце рыцаря Эдгара Овернского, окончательно воспламенило и без того взбудораженное воображение юноши. Он даже не заметил, что совершенно перестал смотреть в сторону сидевшей слева от Элеоноры молодой королевы Беренгарии и до неприличия пристально уставился на арабскую пленницу.

– Да, ее зовут Абриза и еще как-то длинно, я не запомнила. Ей грустно – она ведь понимает, что хотя в ее жилах столько же христианской крови, сколько и магометанской, в нашем лагере она – чужая, и все зависит от того, как задумают поступить с нею победители. А это, в свою очередь, зависит от Саладина, про которого говорят, что он, когда ему выгодно, добр, а когда нет, – жесток даже с самыми близкими. Но леди Элеонора взяла девушку под свое покровительство и обещала ей уважение, достойное настоящей принцессы. И вот, зная ваше умение хранить тайну и ваше благородное сердце, сир Эдгар, миледи просит вас посвятить бой, который сейчас начнется, принцессе Абризе.

От такой просьбы Эдгар совершенно опешил.

– К... Как посвятить? Как это сделать?

– Очень просто! – на этот раз Клотильда притворилась, что ее не удивляет такое невежество рыцаря. – Вовсе не обязательно, а в данном случае даже и невозможно сказать об этом вслух. Но я принесла вам вот это.

Она протянула молодому человеку кусок тонкой дымчатой ткани того же розового цвета, что и чалма сарацинки.

– Этот конец ее чалмы королева только что обрезала своим кинжалом – знаете, она всегда носит у пояса маленький кинжальчик... Ее величество сказала девушке, что любой из рыцарей, даже самый отважный, самый знатный, самый прославленный, почтет за честь выехать на поединок, украсив себя этой тканью. Надо просто повязать ею правую руку. Обычно дама дает для этого платок, но платки у всех одинаковые, и девушка могла бы не поверить. Вас ни к чему не обяжет этот благородный поступок, а у бедняжки Абризы появится надежда, что в случае чего за нее здесь будет кому заступиться!

– Но... Но я...

– Неужели вы откажете? Леди Элеонора не сомневается в вас!

– А если я...

Он хотел сказать: «А если я проиграю?», но не успел. Прогремела труба, и герольд возвестил его имя, а также имя не кого-нибудь, а английского рыцаря Лесли Вилрода, того самого рыцаря Лесли, в замке которого так недавно (а казалось, так ужасно давно!) Эдгар впервые увидал королеву Элеонору и принцессу Беренгарию.

Почти бессознательно, плохо понимая, что он делает, юноша повязал вокруг кисти правой руки тонкую ткань, загадочно и волнующе пахнувшую ночными цветами, и взял из рук Рамиза сперва мягкую шапочку, которую нужно было надеть поверх кольчужного капюшона, а затем шлем-«ведро». Он уже почти готов был тронуть поводья, но Рамиз испуганно прошептал:

– Копье, господин!

– Ах да!

Рыцарь Лесли выглядел внушительно. Крупный, почти как король Ричард, на таком же крупном вороном коне, он был, к тому же, как говорили о нем, одним из лучших наездников английского войска и другом короля, а Львиное Сердце не считал друзьями плохих воинов...

«Вот будет приятно этой восточной красавице с именем моей прабабки, если я, украсив себя куском ее чалмы, грохнусь посреди поля, как куль соломы!» – подумал Эдгар, проезжая мимо горделивого графа Лесли, смерившего его (как ему показалось, потому что сквозь прорези «ведра» вообще не было видно ни лица ни глаз), достаточно высокомерным взглядом.

И тут кузнеца охватила злость. «Ах так! Наверное, этот громила так и думает заранее, что легко вышибет меня из седла! Пускай скажет спасибо, что в турнире не стал участвовать сир Седрик Сеймур... Просто взял и отказался, сказал, что стар. А ведь сшиб бы этого графа, как петуха с насеста! А, собственно, почему я не могу его сшибить? Что я, слабее? Слабее сира Седрика – да, пожалуй, слабее короля... А этот парень мне по силам! И, может быть, он тоже смотрел на меня и думал, какой я большой и здоровенный, а? Я ведь не мельче! Ладно, как Бог решит, так и будет!

Звук трубы показался Эдгару невероятно громким. Он сильно пришпорил коня и почувствовал, как тот полетел вдоль яркой черты, полетел навстречу мчащейся темной громаде вороного коня и всадника, сверкающего железом.

Луи советовал Эдгару не пытаться бить в голову: во-первых, попасть очень трудно, во-вторых, можно попасть в лицо, хотя и защищенное шлемом, но уязвимое: попала же в смотровую щель шлема Конрада Монферратского щепка собственного копья! А такой удар уже считается подлым – нельзя стремиться изувечить соперника! Лучше для начала научиться с силой бить в щит – при хорошем ударе можно выбить противника с первого захода, хоть это и нелегко. А самому надо быть начеку и беречь голову! Все это были хорошие советы, однако сейчас молодой человек понял: они едва ли годятся... Лесли Вилрод был слишком опытным и мощным противником – ударом в грудь его не сшибешь – удержится, а уж сам ударит так ударит!

Оскаленная морда чужого коня выросла почти над головой, и в это самое мгновение Эдгар, резко мотнувшись в сторону, как он делал, когда щипцами выхватывал из кузнечного горна раскаленную полосу металла, вскинул руку и направил копье с толстым тупым концом прямо в лоб чужого шлема, в широкую выпуклость над смотровой щелью.

Он не видел, как прошло над его плечом копье англичанина. Но его копье ударило в цель, и сила удара была такова, что копье не просто сломалось, но разлетелось в щепки. При этом граф Вилрод, ожидавший удара в грудь, вдруг потерял равновесие и завалился на бок, оказавшись почти на седле Эдгара. А Брандис, как ни в чем ни бывало, продолжал свой неистовый напор, ничуть не смущенный столкновением, и получилось, что седло поддело и дернуло за собой так неловко упавшего всадника. Лесли свалился со спины своего вороного и, зацепившись правой ногой за стремя, поволочился по земле.

Кто-то из дам испуганно вскрикнул. Завопили и зрители: это был один из тех злополучных случаев, когда падение могло закончиться гибелью рыцаря!

Но Эдгар в этот момент натянул поводья, обернулся и увидел, как вороной стремительно тащит его противника по земле. Он резко развернул Брандиса, тремя прыжками настиг ошалевшего коня и, пергнувшись с седла, схватил за уздечку. Вороной захрапел, взвился на дыбы, но железная рука кузнеца не разжалась, и конь подчинился.

Оруженосец Лесли Вилрода и двое младших герольдов подбежали к нему, освободили ногу из стремени и уже хотели унести с ристалища, но тут граф очнулся и осыпал помогавших ему людей самой отменной бранью. Когда с него сняли шлем, оказалось, что он не пострадал, просто удар сумасшедшей силы, который ему с перепуга нанес Эдгар, оглушил бывалого вояку.

– Кажется, французы сегодня побеждают чаще, чем англичане! – невинно улыбнувшись, заметил Филипп-Август, которого такая убедительная победа новичка привела в самое доброе расположение духа. – Ничего не поделаешь, брат Ричард, но на турнире сегодня господствует Франция! Что скажете, мессир герцог?