— Блин! И в самом деле! Ее же всю отсосали! — вспылила Кэмми.

— Я всегда была худенькой, — заявила Оливия. — Как и ты. Или ты хотела, чтобы я совсем сдала, как Холли?

— Значит, ты ожидала этого от меня, — отпарировала Кэмми. — Мне девятнадцать лет. Я даже еще ни разу не влюблялась. У меня не было настоящей работы, и я никуда не ездила, кроме как... сюда. К черту! Ты была везде! Твоих денег, секса и пластической хирургии кому угодно хватит на десять жизней!

— Кэмми, должно быть, очень неприятно, когда завидуешь человеку, который старше тебя в два раза, — одернула девушку Оливия. В ее голосе было столько желчи, что она, казалось, брызгала, как раскаленное масло на сковородке.

— Я не завидую тебе! Мне жаль тебя! Твое отчаяние так очевидно! Если ты думаешь, что вся твоя пластика незаметна, ты глубоко ошибаешься. Ты выглядишь, словно кто-то стянул всю твою кожу на затылке резинкой и отрезал лишнее!

— Камилла, я сделала легкую пластику в достаточно молодом возрасте, чтобы избежать необходимости принимать кардинальные меры, когда я стану постарше. Это очень важно — заботиться о своей внешности, Кэмми. У тебя хорошие гены, так что тебе будет проще. Тебе повезло. Когда ты станешь старше, ты не будешь выглядеть, как твоя мать сейчас — вся в веснушках и морщинах...

— Господи, Оливия, о чем это ты? — изумленно спросила Трейси. — Почему ты именно сейчас решила обсудить относительные преимущества хирургической подтяжки лица?

— Она обвинила меня...

— Ты говорила, что моя мать — самый лучший человек из всех, кого ты знаешь! — перебила ее Кэмми.

— Так и есть. Но быть доброй и красивой — это не одно и то же. Добрыми всегда пользуются все кому не лень. Всю жизнь находились люди, которые с удовольствием садились Трейси на голову. Она уверена, что все дело в ее доброте. Она права. Но добро не всегда побеждает. Конечно, если бы твой отец заполучил меня, так бы и произошло, но мне одного раза хватило...

— Что? — опешив, спросила Трейси и уставилась на Оливию.

— О Джиме. Вернее, о нас с Джимом.

— О вас с Джимом?..

— Ну да. Речь идет о маленьком тайном свидании, которое, уверяю тебя, совершенно ничего для меня не значило. Ты тогда скакала с мячом по баскетбольной площадке...

— Ты спала с Джимом?

— Неужели ты об этом не знала? А если нет, какое это имеет значение? Мы тогда договорились ничего тебе не говорить. Вы уже были обручены.

— Ты лжешь, Оливия.

— Хорошо, я лгу. Я бы лгала, сказав, что Дейва там не было, что он не ожидал с нетерпением своей очереди. Хотя Крис показался мне несколько неопытным.

— Ты лжешь! — закричала Кэмми. — Тебе удалось соблазнить только какого-то старикашку, за которого ты вышла ради денег.

— Франко был хорошим человеком. Но в Европе молодой жене позволяются определенные вольности, Кэмми. Уверяю тебя, моя жизнь была полноценной во всех отношениях. Я была ею вполне довольна. И я намерена продолжать в том же духе.

— Ты продемонстрировала это на Сент-Томасе!

— Вот именно, потому что существуют вещи более притягательные, чем молодость, дорогая. Я знаю, как доставить мужчине радость...

— Ты не спала с Джимом, — произнесла Трейси дрогнувшим голосом. Она бы расплакалась, если бы у нее еще оставались слезы.

— Тебе, я думаю, лучше спросить у него. Это случилось, когда мы были на втором курсе, как раз перед тем, как я уехала в Италию, где встретилась с Марио. Боюсь, все зашло слишком далеко, но ведь тебя это не огорчает, не правда ли, Трейси?

— Что с тобой? — спросила Трейси.

— Мы говорили о краже еды, — вмешалась Холли. — Незачем заходить так далеко. Ситуация и без того безобразная.

— Просто мне все это слишком надоело! Вы обе ведете себя так, как будто женщина, у которой есть хоть капля женственности, больна какой-то неизлечимой болезнью. Вы ведете себя, как мужественные пожарные, демонстрирующие силу и героизм, и обращаетесь со мной, словно я полное ничтожество. Я устала слушать нотации Холли о том, что я не выполняю свои обязанности, в то время как все ее усилия сводились к приготовлению какой-то гадости, а потом она просто валялась в постели. Моя кожа обгорела на солнце, и единственное, о чем я мечтаю, это помыться и оказаться наконец дома. Я вообще не хотела ехать в этот чертов...

— Тогда тебе не следовало сюда приезжать. Ты только всех обижаешь! За всю свою жизнь ты, наверное, не сделала ничего хорошего ни для одного человека. Ты только присылала мне шмотки, и то, скорее всего, потому что была слишком занята, трахаясь направо и налево и не имея времени и желания растить собственных детей! — взорвалась Кэмми.

— Я приняла сознательное решение не иметь детей. Я видела, что в основном они оказываются неблагодарными и жестокосердными. И опыт только подтвердил мое первоначальное мнение. Но, забеременев от Марио, я все еще была маленькой католичкой, готовой на самопожертвование, и поэтому решила отдать своего ребенка в хорошую католическую семью. Я как раз знала одну такую.

Повисло молчание, которое, казалось, никогда не закончится. Все затаили дыхание. Трейси молилась, чтобы время обратилось вспять. Но этого не произошло. Она потянулась и взяла за руку Холли, крепкие пальцы которой переплелись с ее собственными пальцами, и на каком-то подсознательном уровне это принесло ей мгновенное утешение. Взглянув на Холли, она увидела, как та кивнула ей, будто говоря: «Спокойно. Держись. Все в порядке». Глаза Холли метались от Кэмми к Оливии и обратно. Трейси отвернулась, уставившись на бесконечную и однообразную поверхность океана. Казалось, бирюзовые гребешки волн с издевкой подмигивают ей.

— Ты моя мать?— наконец спросила Кэмми, выдохнув эти слова, будто она задерживала дыхание, погрузившись под воду. — Ты... ты — моя настоящая мать?

— А ты не догадывалась? — усмехнулась Оливия. — Вероятно, ты не отличаешься утонченностью восприятия. Зато красавица. К тому же мозговитая и талантливая.

Кэмми в упор посмотрела на Трейси.

— Ты давным-давно должна была рассказать мне об этом. Я столько раз у тебя спрашивала, но ты так ничего и не сказала...

— Она заставила меня поклясться. Это было ее условие. — Трейси выглядела совершенно несчастной.

— И ты послушала ее, решив держать меня в неведении. Я подозревала, мам. Тебе об этом известно? Я думала об этом. Я только не могла в это поверить. Итак, Оливия, означает ли это, что отныне я — юная графиня Монтефалько? Положено ли мне большое наследство и машина? Мне, к слову, нравится «Альфа-Ромео»...

— Боюсь, что нет, дорогая. Когда я отдала тебя, твоей матерью стала учительница физкультуры, а твоим отцом — человек, который проектирует фабрики и другие строительные объекты. Юридически ты Кайл. Кэмми Кайл. Звучит, как кличка.

Она потянулась к бутылке с красным вином и принялась ее откупоривать. Рука Холли, быстрая, как змея, выхватила у нее бутылку. Оливия пожала плечами.