Эффект был абсолютно шоковым. Когда первоначальный грохот стих, некоторое время был слышен только шум падающих обломков и бушующего пламени. Затем начали разноситься вопли, нечленораздельные крики и проклятия, истерические взывания о помощи, невразумительные приказы, и, наконец, с разных концов города раздался вой приближающихся сирен.

Но, как ни странно, число человеческих жертв оказалось невелико. Помимо начальника службы эксплуатации, который умер мгновенно, двое скончались от ранений и ожогов, четверо серьезно пострадали и находились на волоске от смерти. Еще двадцать два человека, в том числе около десяти детей, были ранены и госпитализированы.

Тем не менее аналогия с Бейрутом, содержавшаяся в бюллетене ЮП, была не лишена оснований.

Развернувшаяся впоследствии дискуссия затрагивала главным образом единственный вопрос: удалось бы предотвратить взрыв, если бы начальник службы эксплуатации дождался приезда полиции?

Беспредметную дискуссию решили прекратить. Одно стало очевидно. Взорвавшийся пикап был действительно тем, на котором два дня назад увезли семью Слоуна. Все факты – близость к Ларчмонту, появление пикапа на центральной городской стоянке в четверг (о чем свидетельствовала регистрационная запись), а также то, что в него подложили мину-сюрприз, – красноречиво говорили сами за себя.

Проверка автомобильного банка данных показала, что номер принадлежал четырехдверному автомобилю марки “олдсмобиль” 1983 года выпуска. Однако вскоре выяснилось, что фамилия владельца, адрес и страховые данные, занесенные в официальные документы, – фальшивые; кроме того, регистрационный и страховой взносы были выплачены наличными, и никаких сведений о себе плательщик не оставил.

Это означало, что, хотя “олдсмобиль” и исчез, – вероятно, его бросили где-то на дороге, – его регистрационный номер так и остался в компьютере – в черном списке. Стало быть, номерные знаки “ниссана” были фальшивыми, хотя и не значились в полицейских досье.

Была тут, правда, одна закавыка: свидетель из Ларчмонта показал, что на “ниссане” стояли номерные знаки Нью-Джерси, в то время как на автостоянке в Уайт-Плейнзе обозначения на нем были нью-йоркскими. Позднее следователи объяснили, что преступники, как правило, меняют таблички с номерами сразу после совершения преступления.

Шеф полиции Уайт-Плейнза, прибывший на место происшествия, пришел к выводу, который он с мрачным видом высказал репортерам:

– Это, безусловно, дело рук матерых террористов. На вопрос, можно ли предположить, что трех членов семьи Слоуна похитили иностранные террористы, шеф полиции ответил:

– Хоть это случилось и не на моем участке, я в этом почти уверен.

* * *

– Сделаем версию об иностранных террористах главной новостью сегодняшнего вечернего выпуска, – сказал Гарри Партридж Рите и Айрис Иверли, после того как ему передали слова шефа полиции.

Группа Си-би-эй, покрыв расстояние в двадцать пять миль за каких-нибудь полчаса, прибыла несколько минут назад на двух машинах – съемочная группа в джипе; Партридж, Рита, Айрис и Тедди Купер – в четырехдверном “шевроле”, который вел водитель телестанции. На месте преступления уже собралось множество журналистов, а полицейские кордоны преграждали путь растущей толпе любопытных. Минь Ван Кань и звукооператор Кен О'Хара уже снимали на видеокассету – в естественном звуковом сопровождении – разрушенное здание, раненых, которых продолжали выносить, груды изуродованных, догорающих машин. Они успели вовремя присоединиться к спонтанно организованной пресс-конференции, чтобы записать на пленку заявление шефа полиции.

Оценив ситуацию, Партридж подозвал Миня и О'Хару и стал брать интервью перед камерой у спасателей и нескольких свидетелей взрыва. Эту работу съемочная группа могла бы проделать одна или вместе с выпускающим. Но интервью давали Партриджу ощущение причастности к происходящему, внесения собственной лепты в общее дело, первого, непосредственного прикосновения к событиям.

Корреспонденту психологически необходимо прикасаться к живым фактам, независимо от того, насколько он владеет их предысторией. Партридж работал над похищением семьи Слоуна уже около сорока двух часов, но до сих пор чисто умозрительно. Временами ему казалось, будто он заперт в клетке: письменный стол, телефон и экран компьютера – вот все, что связывало его с внешним миром. Поездка в Уайт-Плейнз при всем трагизме связанных с ней событий заполняла вакуум. Партридж знал, что то же самое относится к Рите.

Подумав о Рите, он отправился ее искать.

– Кто-нибудь говорил с Кроуфом? – спросил он ее.

– Я только что звонила ему. Он хотел примчаться сюда, но я его отговорила. Во-первых, его начнет осаждать толпа. А во-вторых, он ужасно расстроится, увидев, на что способны эти подонки.

– Но он ведь все равно увидит “картинки”.

– Да, он намерен их посмотреть и будет ждать нас в телестудии вместе с Лэсом, а я захвачу с собой уже отснятый материал. – Рита держала в руках несколько видеокассет. – Думаю, нам с тобой пора ехать. Айрис и Минь задержатся еще ненадолго, – добавила она.

Партридж кивнул:

– Ладно, только дай мне еще минуту.

Они находились на третьем этаже гаража. Оставив Риту, Партридж прошел в дальний, нетронутый угол, где не было машин. Отсюда открывался вид на Уайт-Плейнз – городок жил своей обычной жизнью. Вдали виднелось шоссе, ведущее в Новую Англию, за ним простирались зеленые холмы Уэст-Честера – то была жизнеутверждающая панорама, контрастировавшая с хаосом и разрушениями вокруг Партриджа.

Ему хотелось спокойно подумать в тишине и попытаться ответить на мучивший его вопрос: он взялся найти и, быть может, вызволить Джессику, ее сына и отца Кроуфорда, но есть ли основания.., пусть самые слабые основания надеяться.., на успех? Сейчас Партридж опасался, что ответом будет “нет”.

Сегодняшнее происшествие, доказавшее, на что способен противник, заставило его трезво взглянуть на вещи и породило новые вопросы. Что можно противопоставить подобной жестокости? Сейчас, когда фактически подтвердилась связь с террористами, удастся ли обыграть такого коварного врага, прибегая лишь к цивилизованным методам борьбы? Даже если ответ окажется утвердительным, не занимаются ли они самообманом, невзирая на весь оптимизм, с которым взялись за дело? По силам ли группе безоружных журналистов добиться успеха там, где часто терпели неудачу полиция, правительство, разведка и армия?

Что до него самого, думал Партридж, то эти скрытые боевые действия, эта тайная война – хорошо это или плохо – пьянили его, будоражили кровь.

История гнусная и отвратительная; враг неизвестен; жертвы – невинные люди; иметь дело с мерзавцами противно…

Однако, если отбросить эмоции, должен ли он из прагматических соображений рекомендовать Си-би-эй отказаться от активного расследования и ограничиться своей прямой обязанностью по освещению событий или хотя бы переложить свои полномочия на кого-нибудь другого?