Подлая жара. Кто-то долго без передышки кричал, и слова вырывались единым, слитным потоком:

«Ублюдокулажающийлжецовэтопредумышленныйобманэтопреступлениеяримскийгражданинэтонасилиенадмоимиправамивсевынеобразованныекретиныэтовопиющеепохищениеэтонепочеловеческинелюди».

Послышались приближающиеся шаги, и голос резко смолк.

Он лежал под гладким синим одеялом на скрипучей казенной койке, к которой его привязали. Стало быть, тюремный лазарет. Варий почувствовал тоскливое отвращение. Поскольку он даже не успел подумать о второй попытке и не особенно интересовался своим обездвиженным телом, казалось бессмысленным, что он лежит здесь, на койке, где его как такового не было. Он закрыл глаза, все еще видевшие смутно, как будто этого достаточно.

Клеомен, терпеливо стоявший в дверях, сказал:

— Да, натворили вы глупостей.

Варий не понял, зачем городить такую несусветицу, и ничего не ответил.

— Варий. Дальновизорная компания никогда не делала вам нового предложения. Вы спрятали от нас яд. Домой вы тоже не ездили. Куда вы увезли Марка Новия?

— Почему вы не хотите оставить меня в покое, — пробормотал Варий. — Вам-то какая разница?

— Да, это не по закону, — решительно произнес Клеомен. Варий негромко язвительно фыркнул. — Но вы поможете нам найти Марка Новия, — добавил Клеомен.

— Что ж, может быть, вы его и найдете, — сказал Варий, — но я вам не помощник, потому что не знаю, где он.

Но все равно с опаской быстро окинул взглядом небольшую камеру, дверь, безобидный на вид шкафчик и центуриона с багровым лицом в форме цвета крови. Осторожно согнул, напряг связанные члены. Жаркий спертый воздух с резким шипеньем вырывался изо рта на месте сломанного зуба — там, где костяная изгородь оказалась слишком слабой, чтобы удержать яд. Он испугался, что Клеомен или кто-нибудь еще найдет способ силой, болью выжать из него правду. Он не знал, насколько может доверять себе. Вместе с остальным образованием он впитал множество вдохновенных историй, возможно сочиненных специально для мальчиков, о чудесах проявленного римлянами мужества. Они рассказывали об ужасных вещах, которые учиняли над римлянами варвары, ужасных вещах, которые те сносили с неизменным достоинством. Альтернативой было предательство Рима, и никто в этих историях не совершал его, что бы с ним ни делали. Среди них была одна, которую Варий, ему было тогда тринадцать, предпочел бы никогда не читать и не слышать, потому что она еще несколько недель не давала ему покоя. В ней говорилось о вырванных и пришитых обратно веках, после чего жертву оставили на палящем солнце, но этот человек все равно отказывался совершить низкое предательство, которого от него требовали. Сначала, узнав о том, что история, скорей всего, вымышленная, Варий испытал подлинное облегчение, но затем подумал, что если такое — проделанное с чьими-либо глазами — придумано, то, наверное, оно где-нибудь да произошло или произойдет. Он подумал — возможно, он заблуждался, — но все же подумал, что в мире слишком много людей, чтобы поверить, что ни один из них при соответствующих обстоятельствах не решится на подобное. Во что действительно верилось с трудом, так это в героическое терпение жертвы, и если, подумалось Варию, хоть один человек с успехом прошел через подобное испытание, то это, уж наверное, как-то связано со случайностью, удачей или недостаточной подготовленностью допрашивавшего.

Конечно, ему не стоило волноваться из-за таких зверств, во всяком случае в Риме. Это была еще одна мысль, которую внушали подобные истории, — римских граждан пытать нельзя, никогда. Однако он не верил, что может просто отнекиваться и после этого ждать, что его оставят в покое.

— Так вы избавились от тела, Варий? Или он от вас удрал?

Варий лежал молча, стараясь сосредоточиться на синей поверхности одеяла, но вопросы центуриона слегка озадачили его. Он нахмурился.

— Ваша жена, — устало повторил Клеомен. Варий насторожился. Теперь боль, причиняемая мыслью о Гемелле, притупилась, смутно насытив собою все вокруг, став частью общего фона. — Вы нашли что-то или это только ваши догадки? Думаете, это как-то связано с молодым Лео?

Варий искренне рассмеялся и выпалил:

— Вы правда думаете, что это я убил Гемеллу?

Клеомен в свою очередь фыркнул.

— Мы знаем, что вы были там, когда она умерла. Вы не позвонили и не попросили помощи, не вызвали врача. Перенесли ее тело, а потом исчезли на семь часов. Да, я думаю, это вы ее убили.

— Хорошо, — ответил Варий, и растерянность обозначилась на лбу Клеомена веснушчатыми складками. Он больше уже не казался Варию зловещим призраком, скорее — забавным и обаятельно глупым существом. — Но тогда вашей работе скоро конец.

— О чем это вы?

— Думаю, я больше вас не увижу. Думаю, что буду даже скучать по вам. — Озадаченный и раздраженный Клеомен уже открыл было рот, но Варий перебил его: — Почему же я не избавился от ее тела, Клеомен? Это был яд, значит, я все спланировал заранее. Планировать, составлять планы — такая уж у меня работа. Похоже, вы считаете меня нетрудоспособным. Если у меня было время все обдумать, все то время, что я искал яд, то зачем мне было оставлять ее там, да еще возвращаться?

Его веселость, если можно так выразиться, внезапно иссякла.

— К тому же я бы никогда не сделал этого, — прошептал он.

— Выходит, любили? — мрачно спросил Клеомен. Варий непроизвольно зарычал и резко напрягся, стараясь порвать свои путы; внезапно ожившее сознание того, что Гемелла мертва, вызвало эту неожиданную вспышку. Центурион словно грубо вторгся куда-то, что-то грубо нарушил. — Видите ли, — продолжал Клеомен, — в это я готов поверить, хотя и не верю всему остальному. Может, вы подумали, что это ради ее же собственного блага, может, решили, что она будет счастлива. Я таких людей встречал. И, смею вас уверить, это не всегда были дураки. Но вот ваши дальнейшие поступки мне непонятны. Какая-то бессмыслица получается, только и всего.

— Тогда ладно, — наконец сказал Варий, тщательно взвешивая каждое слово. — Тогда поймет публика. Ведь будет суд, верно?

— Меня это не волнует, — угрюмо произнес Клеомен.

— А зря, стоило бы поволноваться, — ответил уже успокоившийся Варий. — Пожалуйста. — И добавил: — До свиданья.

Клеомен не проявил никаких признаков того, что собирается уходить, но после того Варий только скучно смотрел на одеяло или на белый потолок и не отвечал на вопросы центуриона, притворившись, что их обоих здесь просто нет.

Наконец сдавшись, Клеомен обернулся в дверях и проворчал:

— Рано или поздно мы выясним, куда вы ездили. Сами знаете, что выясним. В молчанку играть — долго не стерпите.

— Клеомен, — негромко, с расстановкой произнес Варий, по-прежнему не глядя на центуриона. — Нугу подарила Марку госпожа Макария.

На какое-то мгновение Клеомен смутился, затем бросил на Вария грозный взгляд и хлопнул дверью, которая без всякой нужды защелкнулась за ним на замок. Варий подумал, что ему вообще не надо было ничего говорить, — в лучшем случае Клеомен сболтнет кому-нибудь из своих сослуживцев, и только, зато теперь заговорщики узнают, как много Варию о них известно. Он боялся, что Клеомен прав: он не сможет долго продержаться так.