Разумеется, вечером они с Аланом страшно поссорились. Сначала Мередит, перед глазами которой стояло растерянное, испуганное лицо Долли, вообще отказывалась слушать Алана. Позже она все же немного успокоилась, но лучше им обоим не стало.

Утренний обыск на ферме Уитчетт проводился не по инициативе Алана. С этим Мередит пришлось согласиться. Судя по тому, с каким видом он выслушал новости, он и сам был не рад тому, что произошло, и жалел Долли Кармоди. Он плотно сжал губы, и в душу Мередит закралось сильное подозрение: вскоре между ним и лондонцем произойдет крупное объяснение. Но в то же время Маркби упорно отказывался осудить действия Лакстона. Всегдашнее стремление защитить честь мундира! Вот что больше всего раздражало ее в нем.

— Он выполнял свой долг, — снова и снова повторял Маркби. — Честно говоря, я рассчитывал, что Лакстон возьмет с собой Пирса, но Лакстон либо не понял моих намеков, либо, наоборот, все понял, но не хотел, чтобы рядом с ним находился мой соглядатай… В общем, он лично пожелал возглавить обыск, на что у него имелись все полномочия. Именно для этого он сюда и приехал.

— Чтобы искать наркотики на ферме Уитчетт? Наверное, руководство Скотленд-Ярда с ума посходило!

Мередит заметила, как на лице Алана появляется ненавидимое ею непримиримое выражение. Речь шла о его работе, и он не собирался обсуждать с ней подробности. Он даже не говорил, что именно искал Лакстон.

Мередит ринулась в атаку:

— И дураку было бы понятно, что они искали, тем более что привезли с собой собаку-ищейку! Если хочешь знать, твоему Лакстону крупно повезло, что Долли не хватил удар во время их обыска! Как они все засуетились, когда старушке стало плохо! У нее был легкий обморок. Ваша сотрудница дала ей капельку бренди, и она пришла в сознание. А если бы с ней случилось что-нибудь похуже? Это послужило бы им хорошим уроком! Интересно, неужели Лакстон ждал чего-то другого? Долли — женщина преклонных лет, живет одна; она привыкла к размеренности и неспешности во всем. И тут к ней без приглашения, совершенно неожиданно, явились незнакомые люди. Ей даже не дали позавтракать! К ней нагрянул едва ли не целый полк, как… как в вестерне каком-нибудь! Ваши бравые ребята перевернули все вверх дном и умчались, а порядок после них пришлось наводить другим, в том числе мне! Твоему дружку Лакстону, видимо, невдомек, что старушке не под силу прибирать после их налета! Неужели ты не мог предупредить ее о приезде Лакстона? Хотя бы из элементарной порядочности…

— Не говори глупости, — устало сказал Маркби. — Какой смысл заранее предупреждать об обыске, особенно если ищешь что-то… серьезное?

Мередит понимала, что Алан прав, и замолчала, хотя внутри у нее все кипело от возмущения.

— Они поступили мерзко, мерзко! — заявила она чуть погодя. — Мне все равно, по закону они действовали или нет.

Алан наклонился вперед, и Мередит поразило свирепое выражение, появившееся у него на лице.

— Мы часто поступаем, как ты говоришь, «мерзко»! И Лакстон, и я, и все полицейские! Работа у нас такая! Ты ведь и сама любишь иногда поиграть в сыщика! Притворяешься, будто тебя интересуют «серые люди», а сама стараешься побольше разузнать о том, что творится на Серой ферме и на стройке. Но ты просто развлекаешься, а наша работа куда сложнее. Да, нам часто не приходится выбирать! Мы копаемся в грязи, переворачиваем все вверх дном и… бывает, пачкаемся сами! Как по-твоему, легко ли допрашивать родителей, у которых пропали дети? Люди вне себя от тревоги, а мы задаем им бесконечные вопросы! Легко ли сидеть в больнице у койки жертв нападения, избитых до полусмерти? А мы ведь еще и требуем, чтобы несчастные назвали приметы тех, кто на них напал! Жертве хочется только одного: стереть из памяти все воспоминания о страшном. А я или мои коллеги заставляем их переживать произошедшее снова и снова… Думаешь, нам приятно? Такое не нравится никому, ни мне, ни Пирсу, ни Лакстону, но и такую работу надо делать!

Маркби выпрямился и заговорил спокойнее:

— Сейчас все же полегче, чем раньше. Несколько лет назад создали специальные центры для людей, ставших жертвами насилия; там дежурят психологи и сотрудники, прошедшие спецподготовку. Их учат, как вести себя с жертвами насилия, как помогать им. Понимаешь, когда речь идет о том, что нужно поймать преступника, часто приходится забыть о собственных чувствах… Мы задаем жертвам вопросы, которые они не хотят даже слышать, не то что отвечать на них! Взять хотя бы… Ты даже не догадываешься, во скольких так называемых нормальных семьях имеются «скелеты в шкафу»! Мы вытаскиваем на свет пыльные старые кости и узнаем тайны, которые люди хранили годами. Мы, конечно, уверяем свидетелей, что об их тайнах не узнает никто, кроме нас… Но уже одного того, что тайное стало явным, достаточно, чтобы уничтожить человека!

— Я все понимаю! — сухо перебила его Мередит, раздосадованная пылкой отповедью. — Но, если ты не имел права заранее предупредить Долли, можно было хотя бы на день куда-нибудь увезти ее!

— Лакстон настоял, чтобы хозяйка была на месте. У него имелись на то свои соображения. Не знаю, как вел бы себя я, если бы проводить обыск у Долли пришлось мне, может быть, по-другому, а может, и нет. Возможно, я бы поступил так же, как Лакстон!

— Да, просто позор! — Мередит смерила Маркби недобрым взглядом. — По-моему, больше всего Долли переживает от стыда, от позора, который причинили ей полицейские, обыскавшие ее ферму. В какой-то миг у нее даже вырвалось: хорошо, что ее покойный муж не дожил до сегодняшнего дня. Представляешь, что пришлось пережить старушке, чтобы не сказать больше?!

— Мне очень жаль Долли, — сухо ответил Маркби, но тут же смягчился. — На что только не идут люди из страха опозориться! Помню, в молодости… я только поступил в полицию… мы проводили обыск одного дома и нашли мумифицированный труп новорожденного младенца. Его задушили пятьдесят лет назад. Младенец родился вне брака; судя по всему, представь, какой это был позор для его матери в те годы… Она замуровала трупик в камине. А через пятьдесят лет хозяйка дома умерла; дом разделили на несколько квартир. При перепланировке и нашли труп. Ты только представь: она прожила на одном месте больше полувека, не смея никуда уехать из страха, что найдут останки. Пятьдесят лет жить рядом с доказательством своего греха за тонкой кирпичной стенкой… Постоянно помнить об этом, постоянно бояться, что однажды все откроется! Ни один человек не заслуживает того, чтобы всю жизнь терзаться наказанием за грех. Даже по закону ее не наказали бы более сурово!

— Но Долли не совершала никакого преступления! — возразила Мередит, не желая отвлекаться от главного. — Она пострадала ни за что!

— Не вообще «ни за что», — тихо возразил Маркби. — А за зло, совершенное другим, о чем она, скорее всего, понятия не имеет. Да, пострадал невинный человек, но преступление все же было совершено. — Он замолчал, и Мередит поневоле задумалась, хотя ее гнев отнюдь не утих.

Им обоим уже никуда не хотелось ехать ужинать.

— Может быть, все-таки поедем? — с трудом спросил Маркби.