– Вот ведь скотина! – Ворон врезал кулаком по столу. – Эйнштейн, может, ему и вправду морду набить?

– Не нужно никому бить морду. – Варя отошла к открытому окну. Снаружи было теплее, чем в доме. Или ей это только показалось?

– Нам нужно поговорить. – Затылок опалило чужое горячее дыхание. – То, что ты сегодня видела… все не так.

– Я ничего не видела. – Она зажмурилась, чтобы в самом деле ничего не видеть.

– Эта девочка просто взялась меня подвезти. Я выпил с Вованом пива, ну и, сама понимаешь…

– Да, я понимаю. – Она кивнула и повернулась спиной к окну, лицом к Ворону. – Влад, я отказываюсь от нашего спора. Твоя доля наследства останется с тобой, не нужно мне ничего объяснять.

– Ты думаешь, это все из за денег? – В его цыганских глазах зажегся недобрый огонь.

Варя так не думала, но из какого то непонятного упрямства кивнула.

– Дура ты, Савельева. – В голосе Ворона больше не чувствовалось злости, лишь мрачная решимость. Он посмотрел на нее очень внимательно, просто душу наизнанку вывернул взглядом, а потом вдруг спросил: – Мне уехать прямо сейчас, или позволишь остаться в твоем доме до утра?

Ответить Варя не успела – по дому разнесся вопль Жуана: истошный, полный ужаса и боли.

– Твою ж мать… – Взгляд Ворона сделался растерянным. – Опять начинается.

Это было ужасно – то, что они увидели. С душераздирающими криками по главному залу метался не человек, а огненный вихрь. Мерзко, до тошноты, пахло паленой плотью. У вихря был голос Жуана…

Ворон пришел в себя первым, сорвал со стены гобелен, попытался набросить его на Жуана, но тот, обезумев от боли, не позволял к себе приблизиться. Наконец совместными усилиями Эйнштейна и Ворона удалось завалить его на пол и сбить пламя.

– «Скорую»! – заорал Ворон, пытаясь обездвижить беснующегося Жуана и не позволить тому покалечить себя еще больше. – Кто нибудь, вызовите «Скорую»!

Парализованная увиденным, Варя схватилась за мобильник и теперь тупо смотрела на него, не соображая, какой номер нужно набрать. На помощь пришел Эйнштейн. Ему было не впервой вызывать в этот проклятый дом «Скорую помощь»…

Жуан больше не кричал. Смотреть на него было страшно, отвести взгляд невозможно. Одежда почти полностью сгорела, а на лице, превратившемся в кровавое месиво, какой то своей, особенной, жизнью жили глаза. Они в упор глядели на Варю, жалобно и испуганно одновременно, а потом из обожженного горла вырвался слабый хрип:

– Ба… Барбара.

Варя отшатнулась. Затылок и спину сковало холодом, воздух в легких закончился. Уже почти теряя сознание, она нашарила ингалятор, сделала спасительный вдох.

К тому моменту, когда приехала «Скорая», Жуан уже отключился. Если бы его бочкообразная грудная клетка изредка не поднималась и не опадала, Варя решила бы, что он умер.

«Скорая» уехала на рассвете. Варя долго стояла на крыльце, наблюдая, как над Чертовым озером клубится утренний туман. Возвращаться в дом было страшно, но она сделала над собой усилие.

В главном зале за столом друг напротив друга сидели Эйнштейн и Ворон. Оба мрачные и сосредоточенные. На полу валялся безнадежно испорченный гобелен, несмотря на распахнутые окна, пахло гарью.

– Как это случилось? – спросила Варя, присаживаясь рядом с Эйнштейном. – Почему он загорелся? Почему горел так… так, точно его облили бензином?

– Виски, – сказал Ворон, – не бензином, а виски. И не облили, он облился сам.

– Но зачем?! Жуан не похож на самоубийцу.

– А он и не самоубийца. Это несчастный случай. Жуан захотел выпить, взял бутылку виски, подошел к камину, оступился и упал в огонь. Виски разлилось и загорелось. Вон бутылка.

Варя проследила за его взглядом и у самого камина увидела разбитую бутылку. Камин – огромный, в нем запросто можно зажарить быка, – был огражден лишь невысоким бортиком. Оступиться и упасть в него легко, особенно если пятиться и забыть, что позади каминное ограждение. Но зачем Жуану пятиться? От кого?..

Ворон прочел ее мысли, сказал без тени сомнений:

– На сей раз – это несчастный случай. Никакого злого умысла.

– Почему ты в этом так уверен?

– Потому что Жуан был один. – Ворон пожал плечами.

– А если не один? – спросил вдруг Эйнштейн.

– А с кем? Мы были в бильярдной, входная дверь заперта, на окнах решетки.

– Он произнес имя Барбары…

– Да вы тут все помешались на этой Барбаре! – Ворон рубанул кулаком по столу и резко встал. – Все, я пошел спать. Мне скоро в дорогу, а вы как хотите. – Он, не прощаясь, вышел.

Варя испуганно посмотрела на Эйнштейна. Только сейчас до нее начала доходить вся серьезность сложившейся ситуации. Жуан в реанимации, Ворон сегодня покинет дом навсегда, а если уедет еще и Эйнштейн, то она останется здесь совсем одна.

– Может, я постелю тебе в одной из гостевых комнат? – спросила она.

– Боишься?

Она кивнула, отрицать очевидное было глупо.

– Следующей ночью я в доме не останусь ни за какие деньги, – сказала убежденно.

– Возможно, к ночи все ужасы закончатся, и этот дом превратится в самую заурядную недвижимость. – Эйнштейн загадочно улыбнулся.

– У тебя есть какой то план? – Это не было надеждой в полной мере, это была лишь тень надежды, но сжимавшие Варю тиски страха немного разжались.

– Есть, но мне нужно будет смотаться в город. Не волнуйся, Варвара, я вернусь ближе к вечеру, еще засветло. И если до наступления полночи у нас с тобой ничего не получится, мы уедем из этого дома. Договорились?

– Договорились. – Тиски разжались еще чуть чуть. Эйнштейн не собирается ее бросать. А кроме того, для реализации его плана не нужно дожидаться ночи – и это самое главное.

– Ну, я поехал, – он встал. – А ты пока постарайся выспаться. Тебе еще понадобятся силы…

Ворон уехал в полдень: забросил дорожную сумку на заднее сиденье джипа, посмотрел на вышедшую на крыльцо Варю. У него был странный взгляд: точно он принял решение, о котором уже сожалеет, точно ему не хочется уезжать. Варя тоже не хотела, чтобы он уезжал. До того сильно, что готова была просить его об этом.

Не судьба. Они уже пробовали начать все сначала – у них ничего не получилось. Его решение – единственно правильное, у них разные дороги, и дороги эти больше никогда не пересекутся. Если только…

Слова уже готовы были сорваться с губ, но Варя сдержалась, до боли прикусила губу, вместо того, что хотелось сказать больше всего на свете, с губ сорвалось:

– Всего хорошего.

– Варя, – Ворон обернулся, сделал шаг к крыльцу, но остановился, посмотрел снизу вверх, – ничего не бойся. У тебя все будет хорошо.