* * *

– Все они там, – говорил Лаэрт, трагически развалившись на заднем сиденье «Вольво» и прикрыв глаза рукой, – просто зажравшиеся буржуа, которые воображают себя свободными художниками… Я просто не мог больше существовать в этом удушливом климате…

Гамлет с Офелией возвели глаза к небу.

– Слушай, расслабься. Peace and love, друг, peace and love.

Горацио положил на приборную доску лист бумаги и теперь равнял дорожки порошка, белого, как костюм Лаэрта.

– Этот парень – просто долбаная фабрика, – прокомментировал Гамлет.

– Слушай, мне нравится твой костюм, – сказал итальянец Лаэрту. – Просто суперский прикид. Будешь?

– Короче, тебя опять вышибли. – Офелия забралась на сиденье с ногами. – Знаешь, что предок с тобой сделает?

– У тебя-то как дела? – спросил Лаэрт у Гамлета.

– У него отца замочили, – сказал Горацио.

– Жесть. – Лаэрт понемногу отходил от жаргона Колледжа искусств. – Мафия?

– Клавдий, – ответила за Гамлета Офелия. – Тот еще ч-чудак. Когда я была маленькая, он играл со мной в плохие игры.

На минуту все замолчали.

– Достойно ли смиряться с ударами судьбы, – вслух подумал Гамлет, – иль надо оказать сопротивленье?

– Так, тебе хватит, – сказал Горацио.

Вдалеке мелькнули огоньки и вроде бы пропали; но какое-то время спустя на заброшенную дорогу вырулила машина. Гамлет внутренне поежился, узнав один из «Мерседесов» дяди Клавдия. Машина остановилась у обочины, из нее, кряхтя, вылез шофер и пошел к ним.

– Гамлет! – послышалось снаружи. – Господин Гамлет, вы здесь?

– Песец! – Лаэрт съехал на пол. – Это отец!

– Вот хрень, теперь он прислал за мной шпиона!

Горацио пригнул Офелию к сиденью и прикрыл своим телом. К машине шел Полоний.

– Молодой Гамлет! – закричал он. – Ваш новый папаша наливается в пабе, празднует повышение! Послал меня за вами, зовет выпить стаканчик. Говорит, вы на телефон не отвечаете.

– У меня батарейка села! – громко соврал Гамлет и шепотом передразнил: – Выпить стаканчик! Говорил я, он и меня хочет отравить!

– Поехали отсюда, – нервно сказала Офелия из-под локтя Горацио.

– Н-не заводится! – сквозь зубы пробормотал Гамлет.

– А кто с вами в машине? – Полоний приближался, то и дело спотыкаясь; было уже совсем темно, и он не видел дороги.

Лаэрт прикрыл голову руками.

– Мой друг Горацио! – крикнул Гамлет.

– И что это вы делаете с вашим другом Горацио так поздно в этом непотребном месте? А там не Офелия с вами? Офелия! Ну все, голубушка, ты дождалась!

– Дави его, – потребовала девушка, – дави!

С коротким ревом машина завелась и рванула с места. Взвыло радио.

– Держитесь, – успел сказать Гамлет. Он сильней нажал на педаль и повел прямо на Полония. Тот не успел удивиться; тело его ударилось о лобовое стекло, перелетело через автомобиль, тяжело стукнувшись о крышу, и распласталось на земле. Гамлет не оглянулся. Он вел еще долго, вцепившись в руль и сжав зубы, пока не остановился, тяжело дыша.

– One more cup of coffee before I go

To the valley below… –

пело радио.

– По-моему, мы кого-то сбили, – проговорил Горацио, которому в общем было наплевать.

– Крысу, – мрачно сказал Гамлет. – Мы переехали крысу.

Лаэрт, облегченно вздыхая, выкарабкался с пола.

* * *

Кронборг ночью выглядел зловеще. Шпили двух башен остро вырисовывались в темноте; о стонах и криках, шедших из казематов, не хотелось думать. Переполненная днем стоянка для туристских автобусов теперь пустовала. Гамлет задрал голову и сказал:

– Не видно.

– Говорят, у совы отец был хлебник, – пробормотала Офелия. – Господи, мы знаем, кто мы такие, но не знаем, чем можем стать!

Офелия нервничала. Она не хотела оставлять машину; кровь на заднем стекле не так уж и мешала. У нее было предчувствие, что с этой троицей она никогда не попадет в Христианию.

Лаэрт сорвал ромашку и сказал:

– Пошли наверх?

Они забрались на башню. Вдалеке затуманенными огнями светилась Швеция. У Гамлета заиграл мобильник. Тот его будто и не слышал; он гадал на отобранной у Лаэрта ромашке, далеко уйдя от внешнего мира, и только губы тихонько шевелились: «быть – не быть – быть…»

Воспользовавшись этим его состоянием, Горацио предложил Офелии руку, и они пошли танцевать в вышине над почти уснувшим Эльсинором, под чуть механические трели финской польки.

Гамлет оторвал последний лепесток (вышло «быть») и, опомнившись, вытащил мобильный. Мелодия прервалась.

– Опять он обламывает, – недовольно сказала Офелия, подошла к краю башни и стала смотреть вдаль.

Горацио было хорошо. Он любил Офелию и собирался ей признаться; ему, правда, было неловко делать это при Гамлете. Но, повернувшись, он увидел задумчивый профиль Гамлета, размышляющего над проблемами бытия, и почувствовал, что и его любит тоже; и не знает уже, кому признаваться. А тут еще этот Лаэрт в завораживающем белом костюме.

– А Копенгаген где? – спросила Офелия.

– Вон там, – показал очнувшийся Гамлет.

Офелии пришла в голову идея. Она залезла на ограждение башни, вцепившись в него двумя руками.

– На хрена я буду с вами связываться? Вы тут… торчите, вам фиолетово, что человеку надо уехать. Я сама полечу!

– Тут же далеко! – испугался Лаэрт.– Не долетишь! Давай лучше на пароме.

– Реально, – сказал Гамлет, – далеко.

Офелия начала осторожно подниматься.

– Ну ты хоть вернешься? – занервничал Лаэрт.

– Я тебе долбаную открытку пошлю! – засмеялась Офелия. Балансируя на ограждении, она помахала всем и изящно, будто девушка-вампир, прыгнула и полетела в темноту.

– Ну ладно, – в конце концов сказал Лаэрт. – Она ведь обещала вернуться.

– Вот блин, – вздохнул Гамлет.

А Горацио вдруг заплакал, и плакал долго.

* * *

– Ладно, – сказал Гамлет, когда они остановились у дверей единственного открытого в Эльсиноре бара. – Дальше я пойду один.

– Вы проиграете этот заклад, мой принц, – покачал головой Горацио. Лаэрт поглядел на него странно.

– Короче, ждите тут.

Гамлет вошел в переполненный бар. Его мать и Клавдий сидели в углу, пили вино и заедали оливками и куриными крылышками, и было видно, что Гертруде скучно до смерти.

– Сынок! – оживилась она, когда Гамлет протолкался к ним через толпу. – Почему ты не отвечаешь на звонки?