— А чего его жалеть? Может, еще в жопу поцеловать? — весело кричит в ответ сержант, наклоняясь к лежащему. Он резко приподнимает за волосы голову Турецкого и тут же отпускает ее, лицо стукается об асфальт. — В отрубе! — радостно сообщает сержант остальным.

— Давай сюда его ксиву! — К сержанту протягивает руку тот братан, который сидел за рулем «ауди». — Базар не кончен, он нам еще и бабки отстегнет.

— Ты со своей бля… тачкой вали отсюда к ё… матери! — возмущается сержант. — Ксиву ему, бля! А ты положенные тебе бабки уже давно получил! Чего тебе еще? Давай, вон, грузи его в свой багажник, повезли! И хлебало свое ё… заткни! Крутой он, бля…

— Ну ты, в натуре! Такого базара не было! Тебе надо, ты и вези, хочешь мочить — мочи! А нам не «заказывали»!

— Эй! Вы чего там про «мочилово»? — кричит им Серов, по-прежнему не отходя от машины. — Сержант, кончай свою херню! И вы тоже! — Это он Обращается к владельцам «ауди». — Глядите, как «Волгу» мою уделали! Не могли, что ли, аккуратней?.. Вот же долбаё…!» Дальше идет сплошной матерный текст.

— Надо же?.. — с какой-то даже растерянностью произнес Турецкий.

А интуиция-то, между прочим, давно подсказывала, что к тому все и шло, да совесть словно надеялась, что хотя бы одним подонком окажется, меньше…

Они в данный момент вдвоем с Головановым сидели на конспиративной квартире Филиппа Агеева, ключи от которой он оставил ребятам. Здесь была установлена вся техника, какая могла бы срочно потребоваться в оперативной работе. Факс, на который Филя принимал материалы от Грязнова-старшего, телевизор с видеомагнитофоном и всяческими приставками, компьютер и прочее. Причем, как наверняка знал Александр Борисович, все это Филя не привозил с собой из Москвы. Значит, уже здесь у кого-то позаимствовал.

А сегодня, с утра пораньше, Сева переписал ночную запись, достаточно, надо сказать, четкую для не самых Подходящих условий, на обычную видеокассету, чтоб можно было посмотреть по телевизору. Собственная аппаратура была очень качественной, ей в «Глории» всегда уделяют особое внимание. Сделал и соответствующие копии видео- и аудиозаписей. Ими же в дальнейшем придется оперировать, иначе зачем было стараться?

Покончив с технической стороной вопроса, Голованов помчался после звонка Александра Борисовича «выручать» его.

Он проследил вчера весь путь до «обезьянника», хотя, честно говоря, так до сих пор и не понимал, почему не мог сам забрать Турецкого, например, с той же свалки. Но — был жесткий договор на этот счет. Александр Борисович будто все заранее предусмотрел, строго предупредив, чтобы никто из своих не оказывал ему помощи. Разве только в том случае, если его решат убить. А так ему было важно знать, кто еще засветится? Ведь не могут же они по собственной прихоти замочить «важняка» Генпрокуратуры!

Нет, не в том смысле, что чин высокий, вон, даже губернатора убрали! Но тогда немедленно поднимется чрезвычайно опасный для них шум! И такие головы полетят, что в самом деле мало не покажется!

Они понимают, что если сами фиксируют каждый его шаг, то и он наверняка старается от них не отставать. А встречи с адвокатом и с Бугаевым были не случайными застольями, не досужей болтовней. Сделаны серьезные предложения! Возможно, они уверились, что купили «важняка», а тут он и взбрыкнул? Вот и растерялись маленько, а потому им срочно потребовалось его припугнуть. Не убрать, а именно напугать, чтоб затряслись поджилки, чтоб дурные идеи насчет новых допросов свидетелей не возникали больше и вообще чтоб стал потише и посговорчивей. Что нужно для этого? А для этого необходимо представить москвича как бы случайной жертвой собственной беспечности. Либо присущего ему разгильдяйства. С бабами у них уже не получилось, хотя попробовали. Значит, надо иначе. Где-то нажрался, понимаешь, чувствуя полную вседозволенность, потерял документы с оружием… Не проходит? Пожалуйста, еще вариант — тоже практически беспроигрышный. Дорожно-транспортное происшествие, крутые ребятки, базар, туда-сюда, обычные дела, вызвали милицию, пьяная ссора переросла в драку, короче, сам виновник и пострадал. И свидетелей тому — куча.

— Притом абсолютно все их действия, Сева, — говорил Турецкий, поглядывая на экран и как бы параллельно объясняя сыщику, чего тот упорно не хотел понять, — были бы вполне приемлемыми с точки зрения закона, кабы не одна неучтенная ими деталь. Мы все фиксировали, каждый их шаг — с трех точек. Твоя видеозапись, от меня — вот отсюда, — Турецкий, наконец, позволил себе снять со щиколотки миниатюрный японский магнитофон, — и, наконец, от Серова. Ну где ж им было все это знать? Теперь хоть дошло?

— Ты прямо как первокласснику… Это и ежу понятно. Но ведь можно было закончить раньше.

— Да? А милицейский протокол, где сказано, что меня нашли возле свалки? Вдребезги пьяного? А твоя запись, как они вливали в свою жертву этот гадючий самогон? И потом, Сева, меня же не закатали под асфальт, а, сам говорил, бросили у обочины. Другие машины ездили мимо?

— Ездили.

— Ну вот, не ты, так другой обратил бы внимание. Мы ж все-таки не в Москве, где мимо лежащего на асфальте — и не на окраине, а в центре — проходят, как мимо пустого места, будто ничего не случилось. А здесь Сибирь, народ еще совесть не всю растерял.

— Да ладно, ты все про совесть, а откуда она у них? Я ведь потом тех ментов с трудом вычислил. Подсказали добрые люди.

— Ну вот видишь? И я про то!.. А физиономия — она заживет. Я тебе скажу даже, что такая демонстрация нам пойдет на пользу. Представляешь, сидим мы и смотрим с начальником Главка МВД по федеральному округу генералом Гостюхиным и федеральным прокурором Фадеевым это замечательное кино? Ну, Иван Иванович руками разводит: «Александр Борисович! Не может быть, наверняка липа какая-нибудь, мы же знаем, как эти дела монтируются!» И Борис Сергеевич, прокурор, его активно поддерживает — мол, все это как-то несерьезно выглядит, какая-то, видите ли, игра в шпионов! Тут я им на свою физиономию и указываю: «А это как прикажете понимать, господа коллеги? Самострел, что ли? Или, может, я мазохист? Давайте-ка лучше кино смотреть дальше…» Короче, всю нашу документацию — на стол. А также записи предложений, которые мне тут уже успели сделать. Изучайте, господа! Это вам в подарок — копии. А оригиналы уже давно в Москве, экспертизу проходят, прежде чем в качестве готовых выводов лечь на стол президенту. Он ведь заказывал музыку?.. Нет, Сева, все мы с тобой сделали правильно. Но это только половина дела… Верни чуть назад и — поехали… Нет-нет, дальше, это малоинтересно…

Так и напрашивалась фраза: «Тело Турецкого общими усилиями бандитов и работников ГИБД Д погрузили в багажник машины преступников»… Выглядит это, во всяком случае, достаточно убедительно, Сева постарался. И напряженные лица отлично смотрятся — и тех, и других, — тяжелый, блин!

Потом долго плавают перед объективом камеры габаритные огни «ауди» и милицейского «УАЗа». Наконец, справа от дороги возникает светлый в свете фар транспарант «Хомутово». А когда подъезжают к каким-то кучам мусора и зарослям высокого кустарника, обрамлявшего шоссе с обеих сторон, освобождение от «груза» происходит до обидного примитивно. Просто вытаскивают беспомощное тело из багажника и швыряют на одну из таких куч. Как мешок с гнилой картошкой. Почему-то сразу возникает именно такое гнусное сравнение. Потом напарник сержанта приносит из своей машины пол-литровую бутылку и отвинчивает крышку. Нюхает, лицо перекошено гримасой.