— Красивые?

— В точку. Красивые рабыни на вес золота.

— Почему?

— Потому что с красивыми рабынями проще всего. Их можно использовать самому, а можно и... сдавать в аренду. Это хороший поток золота.

— Нами не поток золота. Я не собираюсь ее... сдавать в аренду, — набычился парень.

— И что же ты с ней собираешься сделать?

— Снять ошейник, проклятье и отпустить.

— Я рад, что ты настолько привержен устремлениям света, но ты подумал, как ей потом жить? А как ей... Стоп. Какое проклятье?

— Все, кто её касаются умирают, — ответил парень.

— Но ты же говорил, что тебя...

— Нет. Со мной не работает, — покачал головой послушник.

— Погоди. И давно с ней это?

— Говорит, что всегда было.

Руди нахмурился и шел молча секунд десять.

— Так. Погоди. С рождения все, кто её коснется, умирают?

— Да.

— И тебе её подарил Сармат?

— Да.

— А он тебе об этом сказал?

— Нет.

Руди вскинул брови и взглянул на Гоша, идущего впереди и о чем-то беседующий с Нербу.

— А Снеку или Гошу ты об этом говорил?

— Нет еще. Сначала они молебен готовили, потом советовались долго. Я не успел с ними поговорить.

— Твое счастье, что местные и наши братья соблюдают обычай по неприкосновенности чужих рабов, — хмыкнул Руди. — Представляешь, что было бы, если бы ее кто-то коснулся?

— Я потому ей платье другое купил, с рукавом, и перчатки длинные, — кивнул Ари.

— А мысли у тебя не было, что этот торгаш тебя грохнуть хотел? — спросил Руди, задумчиво рассматривая степь.

— Были, но... Он что-то знал или... Или о чем-то догадывался. Он предупреждал, что подарок может быть опасным, — задумался парень, припоминая слова Сармата. — Но он сказал, что с этим подарком могу справиться только я.

— Получается, все кто ее коснуться — умирают, а ты нет, — кивнул Руди. — Какая-то мутная история.

— Мутная?

— Торговец это знал, но не сказал. Девка губит всех, а тебя нет. При этом рабыня, и её просто так дарят. Ты хотя бы представляешь, на что она способна, если попадет в дерьмовые руки.

— Она в них уже была, — кивнул парень. — Рассказывала, что у одного урода была. Он заставлял ее незаметно убивать.

— Отчего я не удивлен, — хмыкнул Руди. — И кажется я понял, для чего она залезла к тебе под одеяло.

— Для чего?

— А ты представь, что за всю свою жизнь, к тебе никто никогда не прикасался. Не гладила по голове мать, не целовала в щеки. Никто тебя не обнимал. Даже пальцем никто не трогал.

— Ну...

— А тут живой человек. И не умирает.

Парень припомнил её просьбы коснуться и почесал голову.

— Ей нравится касаться живого человека? — тут Ари обернулся и взглянул на Нами, которая ехала с довольной физиономией.

— Думаю, да, — кивнул Руди. — Сейчас она довольна и этим, но она уже достаточно взрослая, чтобы рассчитывать на большее. Сколько ей лет, кстати?

— Я не спросил, — пожал плечами парень. — И я слабо представляю, что она будет делать, когда я смогу её освободить.

— Знал я одного старого вора, который везде таскался с собакой. Только когда уходил на дело, оставлял нас за ней смотреть. Любил одну поговорку: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Забака была злая до чертиков, никого к себе не подпускала, но тот её не прогонял. Даже когда та захромала, а потом и вовсе едва ходила. Странный был вор, но собаку любил. До последнего вздоха этой блохастой с ней был.

— Это ты к чему?

— К тому, что ты будешь в ответе за нее, даже после того, как она станет свободной, — пожал плечами Руди. — Была она рабыней, и ты решал, что ей есть и что надевать. Как говорить и что делать. А когда дашь свободу, считай, она сама должна себе на еду зарабатывать, сама одеваться и... И от мужиков как-то сторониться. Всё-таки слишком она красивая, чтобы мимо неё мужики ходили.

Парень помрачнел.

— Ну, не вешай нос, — хлопнул его по плечу воришка и, хохотнув, добавил: — Можешь попросить ее вести себя как свободная девушка. Так сказать, пусть привыкает к вольной жизни.

Парень не стал смеяться, а вместо этого сделал задумчивое лицо.

— А как унять плоть, когда она покоя не даёт? — на полном серьёзе спросил парень.

— Самый верный и проверенный способ — использовать её по назначению, — едва сдерживая смех, ответил Руди.

— Я тебе не про это, а...

— А я тебе именно про это. Она легла к тебе. Не ты ей