— Думаю, оба этих определения меня не характеризуют. По крайней мере когда нужно охарактеризовать меня одним словом. Если тебе это нужно, то лучше всего будет назвать меня разносторонним человеком.

— Это предложение?

Гептарх негромко рассмеялся.

— Ты что же, еще надеешься? Почему я должен оставить тебя в живых? Думаешь, что чудо и тот факт, что все имеющиеся в этом регионе князья Церкви присутствовали при этом, удержат меня от того, чтобы убить тебя? Единственное, чего ты этим добился, — это того, что теперь публичная казнь невозможна.

— Значит, ты веришь обвинению?

Тишина. Внезапно Оноре почувствовал теплое дыхание на своем лице. Кто это склонился над ним — гептарх? Или палач со своей гарротой? Он открыл глаза. Свет колол множеством кинжалов.

— Ты хочешь меня обидеть?

Голос теперь был далеко. Значит, размытое лицо над ним принадлежит палачу.

— Знаешь, брат, ты единственный сановник нашей Церкви, которого я по-настоящему боялся. Я наблюдал за твоей карьерой на протяжении многих лет. Ты напоминаешь мне меня самого в прошлом. А поскольку я хорошо знаю себя, то знаю, что было бы непростительной глупостью оставить тебя в живых.

— Меня защищает Господь. Ты же видел, на что я способен. Как ты собираешься объяснять гептархам мою смерть? Согласятся ли они с тем, что человек, который при всех сотворил чудо, был убит в темнице?

— Конечно же нет. И я буду первым, кто потребует расплаты за твою смерть. Знаешь, брат, в этот миг здесь, внизу, в другой темнице находится Тарквинон. Мы договорились встретиться. Только я не приду. Стражи хорошо мне известны. Все они состоят на службе у вопрошающих. А вопрошающие очень ценят мое хорошее расположение. Поэтому я приду и уйду и никто не увидит меня. А вот Тарквинон — нет. В этот час, час твоей смерти, он находится здесь, внизу. Все видели его ненависть к тебе, проявившуюся на площади Священного гнева. Ему будет очень трудно убедить кого-либо в своей невиновности. Ты же, конечно, после чуда, свидетелями которого мы все стали, наверняка обретешь место среди святых нашей Церкви.

Оноре было ясно, что умолять Жиля о жизни бессмысленно. Каковы цели гептархов? Власть? Выше, чем он, подняться в Церкви просто невозможно. Речь может идти только о том, чтобы закрепить свое место и, может быть, стать первым среди почти равных.

— Тебе нужно объединить силы обоих рыцарских орденов и держать их под своим контролем, не так ли? — Оноре сказал это просто для того, чтобы выиграть несколько мгновений.

Жиль не утруждал себя ответом.

Палач схватил Оноре и проворно набросил ему на шею пеньковую веревку.

Примарх пытался защищаться, но, прежде чем он успел просунуть пальцы между петлей и шеей, веревка затянулась.

— Есть еще третий орден, — задыхаясь, выдавил он.

— Ты разочаровываешь меня, брат. Это слишком дешево.

— Как ты думаешь, кто открыл врата в Альвенмарк? Третий орден готовился к этому со дня своего основания. Как ты думаешь, откуда берется сила исцелять раны? Есть еще мужчины и женщины, которые обладают моими способностями. И если они не поддержат тебя, ты никогда не попадешь в Альвенмарк.

— Может быть, именно в этом и заключается причина моего успеха: в том, что я всегда держался в рамках своих возможностей. Я не верю в твой третий орден, брат Оноре. Может быть, я наивен, но я даже представить себе не могу, чтобы внутри нашей Церкви существовала группа лиц, обладающая реальной властью, о которой я ничего не знаю. Ты разочаровываешь меня. Вот теперь довольно.

Петля сдавила шею Оноре.

— За последние недели твои проблемы с кишечником усугубились?

— Что?

Пеньковая веревка слегка ослабла. Оноре тут же воспользовался возможностью и просунул пальцы в образовавшийся промежуток.

— Откуда ты знаешь о моей болезни?

Оноре колебался. Он почти ничего не знал. Двое слуг гептарха принадлежали к числу его шпиков, но они сказали ему очень мало. Теперь нужно было из этой малости сплести ложь, которая прозвучит для Жиля более правдоподобно, чем правда о третьем ордене.

— Тот, кто может исцелять, как я, может и наслать болезнь, и преждевременную смерть. Тебе стало хуже с тех пор, как меня посадили в темницу? У тебя участились поносы и судороги? — Слова Оноре были сущей выдумкой, но если представить все должным образом, гептарх вскоре окажется у него в руках. — Среди твоих слуг есть человек, которого ты считаешь верным. Он, как и я, обладает даром исцелять или же насылать болезни. Если я умру, он станет опасаться, что я выдал третий орден. И чтобы защитить эту тайную группу внутри нашего ордена, он убьет тебя.

Жиль презрительно засопел.

— К чему ты возишься с такими глупыми баснями? Думаешь, я поверю тебе? Все это слишком притянуто за уши. Было бы гораздо проще внедрить отравителя в кухонный персонал. И если поверить, что ты обладаешь такой силой, то почему не убил меня и Тарквинона одним взглядом? Сразу же после своего чуда… Какой был бы спектакль!

— От отравителя можно защититься при помощи предегустатора. От моего человека — нет. Скажи мне просто: тебе не стало хуже за последние дни? — Оноре отчаянно надеялся, что волнения пагубно отразились на здоровье гептарха.

Пеньковую веревку сняли с его шеи. Хотя Оноре по-прежнему видел очень плохо, но тень, склонившаяся над ним, отодвинулась. Может быть, ему действительно удалось найти слабое место Жиля?

— Что мне с того, если я оставлю тебя в живых? Мне пришлось бы отказаться от контроля объединенными войсками обоих орденов.

— Ты видел, как я исцелил себя, брат. Я не стану обманывать тебя. Сила, при помощи которой я смог совершить это чудо, истощилась. Но если мы попадем в Альвенмарк, я исцелю тебя. Ты ведь видел, насколько близок я был к смерти, как жалок. — Он поднял левую руку и пошевелил совершенно здоровыми пальцами, чтобы придать своим словам больше веса. — Ты знаешь, каждый фельдшер, каждый медикус ампутировал бы мне эту руку. Ее было уже не спасти. Я исхожу из того, что тебе известна моя история. Это не первый раз, когда я был смертельно ранен и удивительным образом исцелился.

Жиль тяжело вздохнул.

Почему он молчит? Неужели его все-таки не удалось убедить? Оноре казалось, что его сердце бьется словно набат. Нужно поднять цену. Жиль еще сомневается. Он должен убедить его! Любое следующее мгновение колебаний может снова все изменить.

— Поезжай в крепость Воронья Башня. Все, что мне нужно, чтобы исцелить тебя, находится там.

Старик цинично усмехнулся. И по-прежнему молчал!

Оноре понял, что гептарх играет с ним. Нельзя было сдаваться так быстро. Теперь ему больше нечего предложить. Жиль победил. Может быть, он никогда и не собирался убивать его? Может быть, он пришел только затем, чтобы выпытать у него все? Выжать его, словно яблоко под прессом? И ему это удалось.