А ведь мы говорим о январе 1944 года!

Но немного отвлечемся. «На развитие тактики наступательного боя советских войск в ходе Великой Отечественной войны влияли такие факторы, как вооружение и военная техника, организация войск» оперативное искусство, а также тактика противника, — подчеркивает доктор исторических наук, профессор В. Мануленко («Развитие тактики наступательного боя»), — Наиболее сложным видом наступательного боя в период минувшей войны являлся прорыв обороны. При этом основным его способом был прорыв из непосредственного соприкосновения с противником.

Успех прорыва обороны зависел от правильного выбора направления главного удара, от правильной постановки боевых задач, от построения боевых порядков, массирования сил и средств на направлении главного удара, от четкой и непрерывной разведки врага, взаимодействия родов войск в ходе боя, скрытности подготовки к бою, боевого и материального обеспечения и др.

Направление главного удара обычно выбиралось на наиболее уязвимых и слабых местах обороны противника (фланги, стыки частей и соединений), на участках местности, позволявшей массированно использовать различные рода войск».

Но как можно было отдавать приказ Короткову на прорыв обороны противника, если вышестоящее командование банально не разведало заранее переброски противником на обороняемый нашими войсками участок крупных резервов и скрытой подготовки к нанесению контрудара?

Если бы все это стало известно заранее, то вместо наступления войскам отдали бы приказы к отражению массированного удара пехоты и танков противника. При этом были бы избраны наиболее выгодные рубежи для противотанковой обороны, а также заблаговременно была бы создана глубокая оборона. Была бы привлечена авиация для удара с воздуха по станциям выгрузки немецкой техники и в местах ее сосредоточения.

В любом случая результат был бы не таким трагическим.

Оценивая вину командира 38-й стрелковой дивизии, очень важно вернуться к мемуарам Маршала Советского Союза К.С. Москаленко, в которых черным по белому написано:

«Надо сказать, что переброска резервов противника в полосу 1-го Украинского фронта происходила в течение всей Житомирско-Бердичевской наступательной операции. Суммированные данные об этом имеются в одном из донесений Г.К. Жукова и Н.Ф. Ватутина Верховному Главнокомандующему И.В. Сталину. В документе отмечено, что с 24 декабря 1943 г. по 12 января 1944 г. немецко-фашистское командование перебросило и ввело в бой против 1-го Украинского фронта дополнительно шестнадцать дивизий, в том числе девять пехотных и четыре танковые, а также одну бригаду.

Любопытно, что часть их была взята даже из группировки, противостоящей 2-му Украинскому фронту, хотя его войска в тот период (с 5 по 16 января) осуществляли Кировоградскую наступательную операцию. В ходе ее был нанесен сильный удар, отбросивший гитлеровцев еще на 40—50 км от Днепра. Войска 2-го Украинского фронта захватили важный узел дорог г. Кировоград, что лишило немецкую 8-ю армию сильного опорного пункта, нарушило устойчивость ее обороны и поставило под угрозу фланги как корсунь-шевченковской, так и криворожской группировок врага.

Но им не удалось развить удар на г. Первомайск, что должно было привести к рассечению фронта противника на Правобережной Украине и содействовать наступлению как 1-го, так и 3-го Украинских фронтов.

Не дала ожидаемого результата и попытка Н.Ф. Ватутина помочь в выполнении этой задачи. По его приказу 27-я армия генерал-лейтенанта С.Г Трофименко силами трех стрелковых дивизий нанесла удар на Звенигородку, а 5-й гвардейский танковый корпус к исходу 11 января завязал бой за этот город. И все же им не удалось оказать существенное содействие ни 52-й армии, ни ударной группировке 2-го Украинского фронта. Противник смог не только надежно сковать их, но выделить часть сил для нанесения удара наступавшим войскам 1-го Украинского фронта.

Против них были выдвинуты переброшенные из полосы 2-го Украинского фронта 72-я и 168-я пехотные, 6-я и 17-я танковые дивизии. Кроме того, пленные подтвердили, что здесь находятся части 11-й танковой дивизии. Наконец, пленные, захваченные в районе Монастырище, показывали, что туда ожидалось прибытие 3-й танковой дивизии.

В том же донесении Жуков и Ватутин указывали, что всего противник имел в полосе фронта тридцать пять дивизий (вместе с вновь прибывшими), в том числе одиннадцать танковых и одну моторизованную. Из них на главном направлении, на участках 38-й и 40-й армий, он сосредоточил группировку из пяти-шести пехотных и семи танковых дивизий. Она насчитывала до 400 танков, что было, конечно, недостаточно для нанесения мощного контрудара в северном и северо-западном направлении. И хотя не исключалась возможность подхода дополнительных вражеских сил, задача имевшейся группировки, но мнению Г.К. Жукова и Н.Ф. Ватутина, заключалась в стремлении не допустить наши войска в Винницу, Жмеринку и Умань.

Ход событий подтвердил этот прогноз, основывавшийся на реальной оценке, в частности, состояния войск противника, несших невосполнимые потери. Только в Житомирско-Бердичевской операции, продолжавшейся немногим более 20 дней, войска 1-го Украинского фронта разгромили восемь танковых дивизий из состава 1-й и 4-й немецких танковых армий».

Скажем откровенно, у полковника Короткова не было выбора: выполнять приказ или отказаться от его выполнения в силу объективных причин неготовности к наступлению частей его дивизии. Он прекрасно знал, что ожидало его, если бы он выбрал второй вариант. Но он также отдавал себе отчет в том, что шел 1944 год, а не 41-й и не 42-й. Красная Армия наступала. И наступала в целом успешно. И еще он, видимо, не сомневался в том, что ему дадут в критический момент корпусной артиллерийский резерв. 11а него он и надеялся… Но и на старуху бывает проруха!

Когда на рассвете 14-го Короткову доложили о том, что не более чем в километре от частей дивизии стояли в исходном положении большое количество танков противника и масса пехоты, он пока спокойно приказал вести наблюдение за действиями немцев и быть готовым к наступлению. На тот момент он еще был в себе уверен, успокаивая подчиненных одним ответом: «У нас есть, чем потревожить их!»

О чем тут говорить, если КИП (командно-наблюдательный пункт) был выбран командиром 48-го полка на обычной скирде соломы посредине ровного поля! Неудачный выбор хоть и был связан с отсутствием в округе высоток и за неимением возможности за одну ночь оборудовать в мерзлом грунте надежное укрытие, тем не менее на нем пришлось находиться командиру дивизии. А ведь этот самый КНП был вскоре накрыт плотным огнем противника…

И вот полки дивизии отступили, потому что, как утверждают непосредственные участники этого боя, устоять против такой силы было невозможно, Коротков сначала не поверил докладу. А убедившись в его точности, приказал комбату Кошелеву удерживал» рубеж до конца. Сам же Коротков принялся связываться со штабом корпуса. В это время единственный батальон 48-го полка был отрезан от основных сил.