Вот только у нас такая тонкая вещь, как идеология, передана в руки технологов. Я просто вынужден вернуться к Суркову — это идеальный технолог, потрясающий кукловод, Макиавелли своего времени. Но он технолог! А вот идеологию творят люди другого типа… Сурков, с одной стороны — являясь гарантом технологической эффективности Владимира Путина, с другой стороны — является препятствием для создания национальной идеологии. Именно Сурков! Вместо идеологического концепта он всегда предлагает технологический проект, ну просто не может он по-другому. Я с уважением отношусь к Суркову, но поручать ему идеологические проекты — это как каменщика заставить гранить алмазы — он должен отличные казармы строить, а не с бриллиантами возиться.

Это происходит от того, что Владимир Путин недооценивает значение идеи. Он гениальный прагматик, идеи для него не имеют значения, в отличие, скажем, от американских неоконсерваторов, те-то понимают, какой силой обладают идеи… И это проблема реального тандема, не мифического Путин — Медведев, а реального Путин — Сурков!

В этом тандеме идеология родиться не способна. И мне кажется, что если Владимир Путин будет недооценивать значение идей, то рискует на своем третьем сроке столкнуться с такой идеей, которая окажется непреодолима политическими технологиями. И это будет наш общий проигрыш.

Политическая система, созданная Владиславом Сурковым по заданию Владимира Путина, впервые столкнулась с серьезным испытанием. Последствия этого испытания могут быть роковыми. В краткосрочной перспективе это не столь вероятно — костер, скорее всего, удастся погасить. Но в среднесрочной перспективе (март и что за ним последует) и в ближайшие год-два ситуация, вполне вероятно, рискует стать критической. Это уже не технический сбой, это результат системных ошибок, многоплановой диверсии или просто неспособности Путина и его системы справиться с историческими вызовами.

Что мы имеем на сегодняшний момент? Почти точное повторение ситуации конца 80-х годов. Тогда ситуация была следующей: советская власть контролировала ситуацию, но совершенно не понимала, что ей делать. Все было брошено на решение чисто технических задач. В обществе царили апатия и раздражение. При этом небольшая, но внутренне консолидированная группа «либеральной интеллигенции», ориентированной на Запад («малый народ»), была мобилизована на свержение системы и разрушение государства (процессом управляли из-за рубежа). Безмолвствующий народ совершенно не хотел разрушений (голосовал за СССР в марте 1991-го), но существующим положением был недоволен и защищать статус-кво не собирался. Репрессивный аппарат был на стороне власти, историческая инициатива — на стороне бунтующих западников.

Во что это вылилось в 1991 году? В крах СССР, создание антисоциальной и несправедливой олигархической капиталистической системы, в начавшийся распад России, в слом социализма и безумие 90-х, в торжество компрадорской буржуазии и русофобствующих элит. «Эхо Москвы» и его идеология утвердились у власти.

Путин в 1999 году заморозил ситуацию — но не изменил на противоположную. Вначале казалось, что он выжидает удобного момента. Потом — что он теряет время. Теперь кажется, что он просто не понимает того, что происходит. Или жестко дезинформируется своим окружением. Он стремительно утрачивает легитимность своего правления при сохранении контроля над легальными процедурами и процессами. В глазах народа он постепенно утратил набор позитивных отличительных признаков. Запад и отчасти либералов ему ввести в заблуждение удалось, но к народу он отнесся как к бессмысленной материальной массе, вообще сбросил со счетов. Это был просчет.

Операция с Дмитрием Медведевым предназначалась только на экспорт: США видят, что во главе стоит «либерал» и ослабляют давление на Россию, ожидая, что на следующем сроке этот «либерал» сам развалит страну. В то же верит и ультралиберальная оппозиция, гипнотизируемая проектами ИНСОРа. Все это удается, и Путин организует свое легальное возвращение, которое Западу остается только признать. Но…

При этом сложные манипуляции с либералами и Западом вообще оставляют без внимания народ. Его приравняли к нулю. Он, конечно, давал для этого основания. Но этого делать было нельзя. Фиктивные соцопросы проплаченных прокремлевских служб вводили в заблуждение не только массы, но и самих руководителей. Макиавелли предупреждал, что самое опасное для правителя — поверить в собственную ложь. Технологический успех Путина стал его историческим провалом. Отныне в лучшем случае его будут терпеть.

Что Путин не сделал? Во-первых, он не выдвинул Идеи для общества. Только технологии. Поэтому и политику в стране поручили делать технологам и пиарщикам. Они с этим справлялись, но большее не в их силах, под Идею должны быть иные кадры и иные структуры. Путин отмахивался от этого 12 лет. Фатальный просчет с его стороны: тот правитель, который недооценивает силу идей, обречен. Под идею можно было бы списать все, что угодно. Или почти все. Без нее он сам как личность оказывается крайним. Со всеми вытекающими. Личная тирания в наше время (да и не только в наше) чрезвычайно опасна.

Второе. Путин не разработал стратегии. Он отвечает только на сиюминутные вызовы. У него нет взгляда в будущее России. Он плохо понимает существующий сегодня мир. Этот мир очень коварный, сложный, динамичный и агрессивный. Чтобы корректно двигаться в нем, необходимо его пристально и глубоко изучать. Не понимая время, не осмысляя его, невозможно наметить вектора будущего. Его и нет — ни у элиты, ни у масс. Поэтому страна двигается как попало, куда занесет.

Третье. Путин за 12 лет не ударил палец о палец, чтобы осуществить реальную ротацию элит. Правящая элита сформировалась в 90-е и остается носительницей той же разрушительной и «приватизаторской» миссии: отсюда лавина коррупции. Путин не создал «новых людей», лишь привел дополнительную группу действовать в прежних условиях и по старым правилам.

Четвертое. Путин не создал инструментов эффективной внешней политики, способных эффективно противостоять западной гегемонии. Он то заигрывал с Западом, то уклонялся от него, то критиковал в лоб. Без какой бы то ни было системы. Непонятно, говорит ли Россия существующему миропорядку «да» или «нет». Быть может, Путин считал, что такая неясность развязывает ему руки. Возможно, но при этом она же завязывает ему глаза.

Пятое. Путин не дал народу главного: удовлетворения чувства справедливости, ощущения социальной политики и общественной солидарности. Путин боялся прямых апелляций к социализму. Народ от него этого ждал. Не дождался.

Шестое. Путин даже не приступал к серьезному рассмотрению межэтнических проблем и национального вопроса. В этой области все было пущено на самотек. Победив (убедительно) в Чечне и лишив субъекты РФ претензий на суверенитет (это было крупнейшими и реальными заслугами его правления), Путин не сформулировал никакого проекта межэтнического баланса и национальной модели политической организации. Полиэтническая Россия в условиях объективного послабления в передвижении широких масс мигрантов оказалась во взрывоопасной ситуации.

Седьмое. Путин предпочел отделаться от общества масс-медийной политикой нижайшего пошиба. СМИ системно опускают планку культурного уровня, разлагают население, а контроль над политическим вещанием лишь усугубляет это противоречие: для масс транслируется развлекательная программа принудительной идиотизации, а политический дискурс жестко контролируется.