– Тимка – заяц, – прохрипел Иваныч. – Прыг-прыг, под кусток. – Он сложил руки по-заячьи.

Внезапно в дверь постучались. Иваныч, не торопясь, подошел и открыл. Это была Зина, подруга Иваныча, которой, как правило, дома делать было нечего, и она приходила к нему почесать языком, обсудить политику и культуру, в общем, скоротать время. В этот раз она сделала шаг назад и, не успев вскрикнуть, упала навзничь.

– Ой, Зин, ты что, – подскочил Иваныч.

– Тимка, ты? – еле выговорила Зина. – Что с тобой такое?

– Ничего. Это костюм такой. Артист оставил. Вот, примерил.

– А, понятно, – Зина пришла в себя, зашла и села на свое привычное место. – А чего ты улыбаешься все время?

– Это не я, это костюм такой, заяц улыбающийся.

– Знаешь, я думаю, что те, кто все время улыбаются, они того, – Зина покрутила у виска.

– Рассказывай, как делишки-то.

Зина налила стакан воды, огляделась, как обычно. Все темы они уже обговорили, поэтому приходилось повторяться.

– Не знаю, куда страна катится. Цены опять подняли.

– Не говори, – поддержал ее Иваныч.

– Придется скоро нам всем зайцами стать и траву пойти клевать.

– Это птицы клюют, а зайцы просто едят, как люди. Вот так, – Иваныч показал, как зайцы берут траву и кушают, чем вызвал смех Зины. – Видишь, развеселил тебя немного.

– А у меня ведь нет никого кроме тебя, Тимка, – Зина снова стала грустной. – Как своего схоронила, так и не живу совсем.

– Да и я не живу, – ответил Иваныч. – То есть как не живу? Живу! Нормально живу. Интересно ведь жить. Каждый день новости разные.

Директор стоянки, человек влиятельный и уважаемый в городе, редко навещал своих подчиненных. Приходил он чаще всего по вечерам, иногда в компании друзей, как правило, пьяненький. На Иваныча он каждый раз кричал, да так громко, как только мог. Видимо, друзья все больше уважали его за конкретику и характерность, и с каждым разом его авторитет все поднимался. Иваныч на эти крики уже не обращал никакого внимания, так как знал, что если его уволят, то желающих на такую работу не найдется и попросту придется его вернуть.

В тот вечер директор пришел один, но, как обычно, опьяненный очередным праздником. Он сурово постучался, а когда Иваныч открыл дверь, то упал, да сильнее и громче, чем упала Зина.

– Ты кто? – промямлил директор. – Ты за мной? – на его лбу выступил пот. Иваныч не ответил. – Погоди, у меня же семья, я же не могу так просто, – казалось, он отрезвел, но страх взял верх над всякой трезвостью.

– Скажи, у кого в лесу самые большие уши? – спросил Иваныч важным тоном.

– У тебя, – безо всяких сомнений ответил директор.

– А у кого самый пушистый хвост?

– У тебя.

– А у кого самые быстрые лапы? – Иваныч спросил еще суровее.

– У тебя, все у тебя, – директор пополз назад на спине, вытирая с асфальта грязь. – Погоди, не забирай меня.

– То-то, – Иваныч закрыл дверь, оставив директора на улице. – Ну все, теперь я уволен навсегда, – сказал он Зине, которая все это внимательно наблюдала.

Так и вышло. Когда директор окончательно пришел в себя, то вытолкал Иваныча из сторожевой будки, не дав ему даже переодеться. Зина пыталась что-то возразить, но директор вытолкал и ее. Так они пошли, оставляя эти места навсегда.

– Может, не стоило тебе с ним так?

– А как с ним еще-то? Это же они, директора, нам жить не дают. Вот бы ко всем к ним такие зайцы пришли однажды. Может, и жить легче бы стало. Смотри, как интересно получается: когда к детям приходят зайцы, то дети радуются, смеются, а когда к директорам, то те в страхе падают. Ты смотри только, какой дурак. Он подумал, что это смерть его пришла. Да разве смерть как заяц приходит? Совсем мозги пропил.

– Кто его знает, как она приходит. Может, и как заяц.

– Если так, то я в этом наряде ее и встречу. Вот удивится. Придет, подумает, что напугает сейчас. А тут такое! Посмотрим, кто кого!

– Была бы у тебя вторая такая одежда, я бы тоже так встретила. Вместе бы ее встретили. Не так страшно, хотя бы.

– А ты сшей такую. Или просто представь, что ты тоже заяц или зайчиха.

Зина захохотала. Она сложила руки по-заячьи, скакнула. Иваныч тоже скакнул. Они представили себя зайцами в поисках еды, через боль в спине наклонись к земле, сорвали траву.

– Ешь, – строго сказал Иваныч. – Зайцы едят траву.

– Ты первый, – с некоторой неуверенностью ответила Зина.

Иваныч расстегнул костюм, положил траву в рот, разжевал и проглотил. Зина сделала то же самое.

– Теперь мы настоящие.

Природа раскрыла для них новые виды и даже воздух – видимый, водянистый, слегка дрожащий. Они прошли через этот воздух, покинули привычные мысли и блуждания, оказались среди высоких трав, красивых, полных силы и жизни. Тела наполнялись твердостью, боли старости исчезали.

– Раньше бы я задумался, где мы. А сейчас мыслей нет. Знаю, что дальше еще интереснее будет. И даже если назад повернем, все равно назад не вернемся. Иное тут все.

Там, где заканчивалось видимое, появился непонятный силуэт. Зина с некоторым страхом прижалась к Иванычу. Еще несколько мгновений, и они смогли разглядеть идущего. Это был некто, одетый в схожий костюм улыбающегося зайца с оттопыренными ушами. Зина потянула Иваныча назад, но тот показал видом, что глупо поворачиваться, ведь их уже заметили. Ничего не осталось, как подождать, пока заяц приблизится.

– Доброго дня, сочной травы, – заяц почтительно кивнул Иванычу.

– И вам того же, – ответил Иваныч.

– А это кто с тобой? – заяц указал на Зину.

– Это? Свои.

– Какие же это свои? – забеспокоился заяц.

Иваныч указал Зине на траву. Та сходу словила его задумку, схватила несколько крупных травинок и запихнула себе в рот.

– А, понятно. Скрываетесь, – вздохнул заяц. – Не поможет. Лиса распознает. Она здесь вчера проходила. Пойду. Надо своих искать.

– Ага, счастливо.

Заяц побрел дальше. Иваныч и Зина посмотрели ему вслед, повернулись, пошли дальше.

Открывались новые места, сложные, трудно мыслимые.

– Ого, – тихо сказал Иваныч, но тут же спрятал возникшее восхищение как можно глубже.

– А что это вокруг? – испуганно спросила Зина

– Лучше не думать. Это то, что вокруг… Оно ждет, что мы будем думать о нем и разгадывать его. Небось и уловки приготовило. А мы вообще не будем думать об этом. Просто дальше пойдем. А то и сгинуть можно с мыслями разными.

– А чувствовать