— Ты кто? — подал голос молодой, пока пожилой меня рассматривал. Ещё бы. Из моей одежды одно боди уцелело, а оно… Считай, в купальнике стою… Вот, честное слово, только сейчас об этом подумала. Колготки с юбкой, жилеткой и обувь я не обнаружила на себе ещё у чистильщиков. Видимо они им мешали. Хотя…

Блин, надо же что-то ответить.

— Я Клэри. Кларисса.

— О-ооо-оооо… — протянули они одновременно и переглянулись.

Я же рассматривала, что такое они делают. Не поняла. Представьте стол, где рассыпаны горой баночки-скляночки, навалено куча всяких шприцов с чем-то, и емкостей, типа вакутайнеров. И ценники! Ярко-оранжевые ценники толстыми кольцами валялись то тут, то там. Осмотрев стол, я осмотрела и комнату. Отсутствие кровати мне подсказало, что это ещё не сама спальня.

Рассматривать здесь было нечего. Вся мебель и техника, кроме огромного стола с хаосом на нем, была сдвинута в один угол. Остальное же пространство занимали ящики и чемоданы чистильщиков.

— Зачем вам это? — я опасливо покосилась, как пожилой мужчина что-то написал на ценнике и налепил его на один из чемоданов, подвинув к такому же.

— Одну секундочку, Клара… — мужчина осмотрел плоды своего труда и кивнул, шагнув ко мне. — Я Виктор. Просто Виктор. — хоть улыбка его и казалась тёплой, я не спешила пожимать протянутую руку.

— Вы учёный, да? — нервно спросила я нахмурившись. — Я не люблю…учёных…

— Ну, что вы, Клара, я скорее балуюсь.

— Ага. Балуется он. Уже три состава взорвались… — пробурчал молодой, стаскивая перчатки. — Привет, Клара, я Мэтт. Много о тебе слышал. Вика тоже приехала?

А вот я о вас ни фига не слышала…

— Где Итан? — опомнилась я.

Мужчины переглянулись.

— Он в комнате. — учёный махнул в сторону массивной двери с золотой дверной ручкой. — А где Вика?

— Там… — я неопределенно махнула рукой за спину и поспешила подойти к заветной двери. Каждый шаг давался с огромным трудом.

Мне вспомнились монстры, живущие под моей кроватью. Да, я не боялась в детстве темноты, но я отчего-то была уверена, что стоит только ночью спустить ноги с края кровати… Эти монстры меня должны были утащить к себе или съесть, уже и не помню. Однажды Вика мне сказала, что никаких монстров там нет, особенно ночью. И я могу сама в этом удостовериться и проверить, заглянуть под кровать и увидеть, что кроме пары коробок там ничего и никого нет. И я заглянула. Не сразу, конечно. Долго настраивалась и боролась с детскими страхами, прежде чем, свесившись с кровати вниз головой, не посветила туда фонариком. Страх был развеян, я больше к нему не возвращалась. Но сейчас отчетливо помню весь пережитый ужас, когда я осмелилась туда заглянуть. Руки дрожали, сердце громко стучало, и дикое желание поскорее накрыться одеялом с головой — я была уверена, что так монстры меня не тронут.

Похожий страх я испытывала и сейчас. Как в детстве, страшно и волнительно одновременно.

Дверь тихо скрипнула, впуская меня в просторную спальню и я, зажмурившись, сделала глубокий вдох. Пахло сандалом и бергамотом, свежим бельем и…смертью… Так пахла моя собака, когда пьяный сосед выстрелил в неё из травмата. Каштанке хватило, хоть она и сбежала тогда от меня, оставив пустой поводок в руках. А через три дня пришла… И пахла… Вот так… Плохо пахла. Мне было очень больно и обидно, но я до последнего не верила, что она умрёт. Рана, которую мы обработали с Викой была совсем крошечной, совсем маленькой круглой дырочкой. Мои содранные колени и локти и то казались иногда страшнее, а тут… На последние деньги, это я сейчас понимаю, мы съездили в ветеринарную клинику, где нам и объяснили, что наша Каштанка жить не будет. В её ране уже успели завестись опарыши, да и пулька что-то задела… Хоронили Каштанку всей семьёй. По правде сказать это была собака моей матери, пока той не стало плевать на собственных детей, что там собакен… Но было грустно… Как сейчас помню, не решалась заглянуть в коробку от зимних сапог Вики, которая служила гробиком…

…и сейчас не могла решиться взглянуть в сторону кровати…

— Итан…

И кто его только так положил на кровати, словно спящего, по подмышки укрытым серым покрывалом с витиеватыми иероглифами. Это же не мой Итан… Даже не стала себя мысленно поправлять. Ну какой он мой, так, бабка надвое сказала… Волевой подбородок оброс щетиной, переходящей к вискам, как бакенбарды у мужчин прошлых эпох. С горькой усмешкой подметила, что небритость, почти борода ему идет. Добавляет солидности, что ли. Хотя, казалось бы, куда ещё больше… Контур скул заострился, как и нос, который стал хищным на кончике. Бледный, неподвижный и вонючий… Я уверена, что смерть пахнет именно так…

Прикрыв дверь, я подошла ближе к кровати внимательно всматриваясь в его тело под покрывалом. То ли от нервов, то ли от усталости, я не могла разобрать вздымается ли его грудь… Дышит ли он…

Однажды Вика, прибегнув к шантажу, затащила нас с Тёмкой на выставку. Восковые фигуры мадам Тюссо ничуть не отличались от Итана сейчас…

Стало холодно и страшно. В голову лезли кошмарные мысли. А вдруг он уже не дышит? Вдруг он уже мёртв? А никто так и не знает до сих пор, занятые своими делами… И я…не успела…

Желая хоть как-то побороть свой страх я приблизилась к нему вплотную и резко села рядом. Благо размеры кровати позволяли еще троим умоститься. Выдохнула. Мужчина не пошевелился. Мне начинало рвать планку… Глаза очень быстро устали и я, поборов себя, положила подрагивающую ладонь на его грудь. О манипуляциях с зеркалом и прочим, чтобы проверить дыхание я в тот момент и не вспомнила…

Ничего… Слезы навернулись на глаза и я, запаниковав, упала на его грудь. Секунда, другая и я смогла услышать его сердцебиение. Слабое, беспорядочное…

— Мамочки, Итан… — прошептала я, устраиваясь удобнее. — Я думала я не успею… Как же так, а?

Я говорила и говорила, мой рот просто не закрывался. Казалось, если я замолчу реальность меня просто убьет, а так я поддерживала иллюзию разговора, и время от времени всхлипывала. Я рассказывала о чистильщиках. Я просила прощения. Я рассказывала о своём детстве. Я поделилась своей мечтой побывать где-нибудь на островах, среди пальм и голубого-голубого океана. Я призналась ему, что боюсь. Боюсь Вики, ведь она совсем изменилась, не та старшая сестра, которую я помню. Боюсь материнства и того, что не оправдаю в очередной раз надежд своих родных. Боюсь не справиться. Боюсь запороть свою жизнь. Боюсь оставаться без него… Ведь я успела к нему привыкнуть… Пусть не всегда сам, а Алевтина, Костя и прочие помогали мне в тяжёлый период. Он, как медведь из мультфильма, большой, серьезный, заботливый… Как таким не увлечься? Да, ругается, грозит пальчиком и злится, но ведь по-своему… Не так, как другие… С огоньком, но не перегибая… А эти моменты… Как мы уснули в кинозале… Мне было очень стыдно утром, но внутри я чувствовала такой кураж, словно только что покорила Эверест и мне теперь все по плечу… Терпел… Все терпел… И папой я его называла, порой из вредности. И цветы его не приняла, ушла… Дура…