Джондалар тут же пожалел о сказанном. Тонолану не суждено привести жену к матери и скорее всего не придется увидеться с Мартоной.

– Джондалар, ты должен говорить на языке Шарамудои. Когда ты говоришь на Зеландонии, тебя никто не понимает. И язык здешний ты так никогда не выучишь, – сказала Толи с участием. Она была научена этому собственным опытом.

Джондалар заметно смутился, но нисколько не рассердился на Толи, искренне желавшую ему добра. Говорить на своем языке в обществе не владеющих им людей по меньшей мере невежливо. Он густо покраснел, однако заставил себя улыбнуться.

Заметив замешательство Джондалара, Толи поспешила добавить:

– И почему мы не учим языки друг друга? Если нам будет не с кем говорить на своем языке, мы его забудем. Зеландонии так красиво звучит, что я выучила бы его с огромным удовольствием. – Она с улыбкой посмотрела на Джондалара и Тонолана. – Мы могли бы заниматься каждый день понемногу, – закончила она так, словно ей уже ответили согласием.

– Толи, может статься, ты захочешь выучить Зеландонии, но ведь они могут и не захотеть учить язык Мамутои, – заметил Маркено. – Ты об этом думала?

Пришла очередь покраснеть и ей.

– Нет… – ответила она, устыдившись собственной самонадеянности. В голосе ее слышались нотки удивления и горечи.

– А мне хотелось бы знать оба языка – и Мамутои, и Зеландонии. Мне понравилась эта идея, – сказала Джетамио уверенным тоном.

– Я тоже так думаю, Толи, – кивнул Джондалар.

– Как все у нас перемешалось! Наши Рамудои – отчасти Мамутои, наши Шамудои – отчасти Зеландонии, – заметил Маркено, с нежной улыбкой посмотрев на свою жену.

Их взаимная привязанность была очевидной. «Хорошая пара», – подумал Джондалар, однако не смог удержаться от улыбки. Склонный к худобе Маркено нисколько не уступал ему в росте. Когда супруги стояли рядом, он по контрасту казался еще выше и сухощавее, она – еще ниже и толще.

– Может, вы позволите и другим присоединиться? – спросила Серенио. – Мне тоже хотелось бы изучить Зеландонии, ну а Дарво занялся бы Мамутои. В жизни ему это наверняка пригодится, особенно если он решит заняться торговлей и начнет странствовать по свету.

– Почему бы и нет? – рассмеялся Тонолан. – Куда бы ты ни шел – на восток или на запад, – знание языка никогда не помешает! – Он посмотрел на своего брата и ухмыльнулся: – И все-таки, когда имеешь дело с красивой женщиной, можно обойтись и без языка, правда, Джондалар? Особенно если у тебя большие синие глаза.

Последнюю фразу он произнес на языке Зеландонии. Джондалар улыбнулся.

– Надо говорить Шарамудои, Тонолан, – сказал он, подмигнув Толи. Выудив из деревянной миски скользкий гриб (он держал кремневый нож в левой руке, как принято у племени Шарамудои, и потому испытывал известные неудобства), он спросил у нее: – Как это называется? У Зеландонии это – «гриб».

Толи назвала гриб и на языке Мамутои, и на языке Шарамудои. Тогда Джондалар выловил из миски зеленый побег и вопросительно поднял нож с наколотым на него стеблем.

– Это – стебель молодого лопуха, – ответила Джетамио и тут же поняла, что слова эти не значат для него ровным счетом ничего. Поднявшись со своего места, она направилась к куче мусора, оставшегося после готовки пищи, и вернулась оттуда с вялыми, но вполне узнаваемыми листьями. – Лопух, – сказала она, показывая ему обрывки большого, покрытого пушком серо-зеленого листа, оторванного от своего черенка.

Он понимающе кивнул. Она взяла в руки другой лист – длинный зеленый с характерным запахом.

– Ага! А я-то думаю, откуда здесь этот запах, – обратился он к брату. – Но я и понятия не имел, что у чеснока могут быть такие листья! – Он вновь повернулся к Джетамио: – И как же это называется?

– Черемша, – ответила она.

Толи не знала, как называется это растение на языке Мамутои, однако стоило ей заметить в руках Джетамио длинный лист, как она тут же оживилась.

– Водоросль, – выпалила она. – Я принесла эти листья с собой. Они растут в море и делают суп наваристее! – Она пустилась в путаные объяснения. Сей ингредиент был добавлен в традицион-

Пропуск текста

– Пропустите Шамуда. Расступитесь. – Серенио действовала на соплеменников успокаивающе.

Шамуд быстро распеленал ребенка.

– Холодную воду, Серенио, и поживее! Нет. Постой. Дарво, водой займешься ты. Серенио, липовая кора… Ты знаешь, где ее взять?

– Да, – кивнула Серенио и поспешила выполнить поручение Шамуда.

– Рошарио, у нас есть горячая вода? Если нет, согрей немного. Нужно приготовить отвар липовой коры и сделать успокоительное снадобье. И для того и для другого нужна горячая вода… – Его взгляд упал на запыхавшегося мальчишку, принесшего из озерца полный мех воды. – Молодец, сынок… Быстро ты обернулся… – Шамуд одобрительно улыбнулся и стал плескать холодную воду на раскрасневшуюся кожу малышки. На месте ожога уже появились волдыри. – Нужно завернуть ее во что-то мягкое, пока не будет готов отвар. – Взгляд целителя упал на лист лопуха, лежавший у его ног. – Джетамио, что это?

– Лопух, – ответила она. – Мы добавляли его к мясу.

– Что-нибудь осталось? Я говорю о листьях.

– Мы использовали только стебли. Листьев там целая куча.

– Неси их сюда!

Джетамио побежала к мусорной куче и вскоре вернулась оттуда с двумя полными охапками изорванных листьев. Шамуд погрузил их в воду и стал прикладывать к обожженным местам мокрые листья. Вскоре их благотворное воздействие стало явным – истошные вопли малышки сменились жалостным хныканьем и постаныванием.

– Помогает… – пробормотала Толи. Собственные ожоги она ощутила, лишь когда на них указал Шамуд. В тот момент, когда на них пролили горячий чай, она болтала с подругой, не отнимая от груди довольно посапывавшую дочку. Услышав ее визг, Толи забыла обо всем на свете – с этой минуты для нее существовали только дочка и ее боль. – Скажи, с Шамио все будет в порядке?

– Волдыри, как видишь, уже появились, но думаю, все обойдется. Рубцов скорее всего не будет.

– Ах, Толи, как мне плохо… – пробормотала Джетамио. – Ужас какой-то… Бедная Шамио. Да и тебе самой досталось…

Толи вновь поднесла Шамио к груди. Вначале кормление вызвало у нее ассоциацию с болью, и она попыталась отстраниться от матери, но тут же воспоминание о былом блаженстве перевесило все страхи, и малютка благодарно припала к материнской груди, успокоив тем самым и себя, и Толи.

– Тамио, вы с Тоноланом все еще здесь? – изумилась она. – Это – последняя ночь, которую вы можете провести вместе!

– Я не хочу бросать тебя и бедняжку Шамио. Я хочу помочь.

Малышка вновь принялась хныкать. Полностью избавить ее от боли лопух не мог.