– …да, простила. Не сразу, конечно, но если бы мы с тобой дружили несколько лет, я бы ни за что не променяла бы тебя на какого-то парня.

– А ты была когда-нибудь влюблена? – Нет.

– Ну, я серьезно.

– Я тоже серьезно. Я никогда не была влюблена.

– Разве такое возможно?

– Возможно, когда интересуешься другим.

– И чем же ты интересуешься?

– Учебой, книгами, Интернетом. Любовь приносит только боль. Она как наркотик. Сначала тебе очень хорошо, но потом на чинается ломка, и ты просто умираешь.

* * *

Мы приближаемся к дому Ребекки. Я, если честно, немного побаиваюсь знакомиться с ее мамой. Вообще не понимаю смысла этого. Беккс уверенно открывает дверь.

– Мам, я пришла.

В доме пахнет чем-то жаренным, у меня тут же разыгрался аппетит. К нам выходит женщина лет сорока, она внимательно рассматривает нас.

– Ребекка, почему ты так рано?

– Нас отпустили пораньше. Мам, познакомься, это Глория, моя новая подруга.

– Здравствуйте, – вежливо говорю я.

– Здравствуй, здравствуй. Это та подруга, с которой ты до половины третьего ночи гуляла?

– Мам, давай не будем сейчас об этом.

– Как скажешь. Проходите на кухню, я приготовлю вам горячий шоколад.

Мне становится как-то не по себе. Мы проходим вглубь дома, я вижу на полке большую фоторамку. Беру ее в руки.

– Классная фотография. Это ты с семьей?

– Да, это я, папа и младший брат.

– А где они сейчас?

– …они погибли в автокатастрофе. Майку, моему брату, нужно было на тренировку, и папа его решил отвезти. В них врезался какой-то грузовик. Мы с мамой еле-еле пережили это, поэтому и переехали сюда, чтобы хоть как-то… забыть.

У меня начинает голова кружиться от этих слов. Представляю, какую боль она испытала. Мне становится страшно.

– …прости, пожалуйста.

– Да ничего страшного. Вот видишь, теперь и ты обо мне кое-что знаешь.

– Так, присаживайтесь, я принесла вам шоколадные пирожные и круассаны.

– Глория, попробуй, мама сама пекла.

Я беру в руки пирожное и откусываю кусочек.

– Потрясающе… очень вкусно, миссис Донелл.

– Благодарю, ешьте на здоровье.

– Ну, как тебе наш дом? – спрашивает Беккс.

– Красивый, у вас здесь очень уютно, – я стараюсь быть вежливой.

– Мы, правда, еще не до конца все обставили, но, надеюсь, со временем обустроимся, – говорит Ребекка.

– Глория, а расскажи о себе, чем ты занимаешься?

– Эм… ну, я раньше увлекалась танцами, но потом забросила. А еще я неплохо рисую…

Мать Беккс сверлит меня своими глазами.

– А как ты учишься?

– Мам, разве это важно?

– Для меня важно. Я хочу, чтобы моя дочь общалась с людьми на ее уровне.

Это вызвало во мне ярость. Тут я понимаю, что она просто хочет дать понять, что я не должна даже рядом находиться с ее дочерью.

– Я ужасно учусь, миссис Донелл. Знаете, люблю прогуливать уроки, не выполня домашние задания.

– Глория… – перебивает меня Ребекка.

– А что такое? Я просто отвечаю на вопрос. Или вас что-то не устраивает?

– Ну почему же, меня все устраивает, – спокойно говорит Донелл.

– Простите, где у вас тут туалет?

– Прямо и налево, не заблудитесь.

– Благодарю.

Я пулей лечу в ванную комнату.

Быстрее бы сбежать из этого дома. Не думала, что у Ребекки такая злобная мамаша. Может быть, горе на нее так подействовало. Никому не пожелала бы такого. Потерять сразу и мужа, и сына, отца и брата. Я бы не смогла такого пережить.

Из кухни доносятся голоса. Я прижимаюсь ухом к двери.

– Что мам? Что мам? Эта девушка просто ужасна!

– Нет! Она очень даже хорошая.

– Я уверена, что эта «хорошая» втянет тебя в дурную компанию.

– Не говори так!

– А ее вид? Знаешь, кто так выглядит?

– Мама, прекрати!

Я больше не могу это терпеть. Я выхожу из ванной и направляюсь к выходу. Из кухни выходят Беккс и ее мать.

– Глория, ты куда? – спрашивает Ребекка.

– …мне позвонил отец и сказал, чтобы я срочно шла домой.

– Я тебя провожу.

– Нет, не нужно, я сама.

– Тогда увидимся завтра?

– Увидимся. До свидания, миссис Донелл.

* * *

Трудно дышать, особенно, когда находишься рядом с этим местом. В моих руках пакеты, набитые всякой всячиной. Хочу увидеть маму. Обычно после таких встреч мне еще больше не хочется жить. Но я так соскучилась по ее взгляду, до дрожи, вспоминаю ее улыбку. Я обязана ее увидеть.

В клинике пусто, в будний день мало кто навещает своих близких. Я быстро нахожу мамину палату. Трясущимися руками я открываю дверь. Она сидит за маленьким столиком и смотрит в окно. Затем оборачивается.

– Глория?..

– Привет, мам. Как ты тут? Я принесла тебе фрукты и еще кое-что.

– Что у тебя с?.. – мама показывает на мои волосы.

– Ты заметила? Я думала, что ты еще находишься в том состоянии.

– Если бы я не была обколота транквилизаторами, я бы оторвала тебе голову с этими ужасными волосами.

– Ну, наконец-то! Узнаю свою прежнюю маму, – на наших лицах появляется улыбка.

– У тебя все хорошо?

– Да… но я очень по тебе скучаю. Обещай, что больше не будешь делать глупостей.

– Обещаю… – мама закрывает глаза, и внезапно выражение ее лица меняется.

– Что такое, мам?

– Снотворное… я сейчас отключусь.

– Давай я тебя уложу.

Я обхватываю маму руками и отвожу к кровати. Она уже без сознания. Я долго смотрю на нее, держа ее холодную руку. Затем я наклоняюсь к ней, целую в лоб.

– Я люблю тебя.

Дорогой дневник!

Я раздавлена. Единственное, о чем молю я Бога, чтобы мама наконец-то поправилась. Я вспоминаю, сколько раз я говорила, как ненавижу ее. Мне становится очень больно. Я хочу, чтобы она была жива, была счастлива. Я очень надеюсь, что после моей смерти она найдет мужчину своей судьбы. У них родятся дети, и у этих детей не будет такой поганой жизни, как у меня.

Что касается отца, так я желаю ему наконец-таки понять, что он настоящая скотина. Я хочу, чтобы он мучился до конца своих дней и, черт возьми, не дай бог у них родятся дети. Никому больше не пожалею, чтобы еще одна невинная душонка называла этого человека «папой».