Рисуй, пока Всевышний

Не требует к себе.

Рисуй потоки света,

Дорогу, светлый храм, —

Тебе зачтется это

И на земле, и там!..».

Я дважды перечитал полный текст предисловия к альбому и сокращенно-выправленный и понял, почему писатель вставил в него ярославский эпизод. Ему хотелось показать не только творческое родство художников и писателей, но и связь между поколениями. За плечами лауреата Государственной премии имени И.Е. Репина, художника Владимира Игошева восемьдесят прожитых лет, а заслуженному работнику культуры России, поэту Сергею Хомутову исполнилось пятьдесят. К тому же звание народного художника СССР Игошеву дали в 1990 году. Белов считает, что Владимир Александрович – последний, кто был удостоен этой чести.

Вчитываясь в текст из собрания сочинений замечаешь, как неаккуратно поступил с текстом редактор. Вроде слова и Белова, но и не Белова: «Кто водит рукой художника, когда он нежно, еле заметно касается крохотной частицы ультрамарина, едва выдавленного из тюбика? Почему потребовался как раз этот легкий, огненный мазок пронзительного кобальта именно в этой, а не в иной плоскости холста, именно в этом, а не в ином красочном соседстве?».

В другом месте предисловия я обнаружил разное описание одного и того же портрета. Пусть у редактора оно красочнее получилось, но Белов по-своему описал его. Да, видение одно, но слова чуть другие… В собрании сочинений о картине «На краю России» сказано: «А художник В.А. Игошев создал философский шедевр, в котором человек чист и безгрешен, и окружающая его природа одинаково благосклонна ко всем живым существам. Чиста она, эта природа, вместе с человеком самодостаточна и щедра».

Вышедшее в Москве семитомное собрание сочинений Белов получил накануне своей кончины. Мы не успели обсудить работу редактора, выправившего текст на свое усмотрение. Допускаю, что автор мог дать на то согласие, ибо почитал друга-художника, да и при нездоровье трудно было самому шлифовать текст.

Но однажды я с Василием Ивановичем вел долгий и непростой разговор о редакторской этике, вернее, о допустимости самодеятельного вмешательства редактора в писательский текст. Та высказанная им суровая критика в адрес некоторых редакторов, покушавшихся на стилистику автора и правивших его статьи и рассказы, запомнилась мне надолго. Неприемлемым было любое вмешательство в ткань художественного повествования. И я согласился с писателем. Более того, у меня со студенческих лет хранилась редкая публикация на эту тему, опубликованная Беловым в журнале «Журналист». Называлась статья «…И редакторском долге».

Так как эта публикация нигде больше не тиражировалась, то хотелось бы вытащить ее из забвения и дать ей вторую жизнь. Уж больно она злободневна:

«Этим письмом я надеюсь привлечь внимание общественности к одной далеко не безобидной тенденции в нашей журналистике. Речь идет о взаимоотношениях автора и редактора, о журналистской этике, наконец, об элементарной порядочности всех, кто отвечает за судьбы печатного слова. Беда в том, что за последнее время стали не такими уж редкими случаи, когда права автора, к примеру, писателя, не ставятся ни во что, попросту игнорируются. Чтобы не быть голословным, сошлюсь на некоторые факты из своей еще не очень богатой литературной биографии.

Несколько лет назад редакция «Роман-газеты» обратилась ко мне с официальной просьбой прислать журнальные гранки и экземпляры книг с целью переиздания двух моих повестей. Позднее просьба была подтверждена двумя настойчивыми телеграммами. Я, естественно, был рад знакомству с таким солидным издательским органом, послал экземпляр книги и гранки. Само собой разумеется, что редакция в ходе работы с автором и в связи с обстоятельствами могла пересмотреть свой первоначальный взгляд на произведение. Но что получилось дальше? «Роман-газета», словно набрав воды в рот, молчит. Молчит вот уже много лет. Вероятно, это совсем не тот случай, когда молчание – знак согласия. Но почему бы не объяснить причины отказа? Наконец, вернуть по почте присланные материалы, которые были мне нужны, и совсем не для архива?

А вот другой пример тоже весьма своеобразной редакторской «тактики». В свое время я написал сценарий кинокомедии. Киностудия «Мосфильм» обратилась ко мне с письмом, предлагавшим сотрудничество. Я посылаю сценарий на студию и вскоре благополучно, в целости и сохранности, получаю его обратно. Только с краткой припиской: «Прочитали и решили, что это не пойдет». Кто читал, когда, где решил, почему отвергнут сценарий? Со всеми этими вопросами я вновь обратился к редактору. Но ответа не получил.

Некоторые сотрудники редакций считают вполне законной правку материалов без ведома автора. По случаю юбилея Е. Дороша я написал небольшую заметку для «Литературной газеты». Заметка была опубликована со смысловой правкой. Я совсем не отрицаю права редакции не во всем соглашаться с авторами. Но в этом случае редакция даже не сочла нужным согласовать правку и поставила меня перед свершившимся фактом. Искаженная заметка была опубликована за моей подписью.

Примерно так же получилось и с моим предсъездовским интервью «Литературной газете» и со статьей «Деревенская тема в современном кино», опубликованной журналом «Аврора». Сотрудники «Авроры» выправили статью на свой лад, даже вписали в нее несколько собственных выражений (например, фразу со еловом «педалирование», которого в моем лексиконе вообще-то нет) и, не предупредив меня обо всем этом, опубликовали статью.

Я мог бы упомянуть еще много не менее возмутительных случаев, происшедших со мной и со знакомыми мне писателями. Иногда достаточно выбросить из текста одну запятую или многоточие – и на печатной странице с почти космическим тиражом звучит уже вовсе не то, что хотел сказать автор. И это не идет на пользу нашей печати, компрометируя ее в глазах и читателей, и авторов.

Я вовсе не разделяю игривую снисходительность тех людей, которые, говоря о журналистике как о второй древнейшей профессии, с легким сердцем игнорируют великое значение этой профессии во всех сферах нашей жизни. Профессиональная честь, мужество, личная ответственность и максимализм совести – все это было и всегда будет необходимо каждому уважающему себя журналисту, редактору.

Все это намного серьезнее, чем кажется на первый взгляд. Разговор об этике журналиста, о профессиональной чести и долге отнюдь не маловажен.

С искренним приветом Василий Белов. Вологда».

В письме Белов информирует меня о звонке неизвестных ему киношников, намеренных снять о нем фильм. То была моя затея. После выступления в парламенте о том, что наши крупные писатели Белов, Распутин, Бондарев, Крупин лишены возможности выступать по телевидению, об их творчестве нет ни передач, ни документальных киносюжетов, на меня вышли режиссеры телеканалов ВГТРК и РТВ с предложением, о ком можно снять фильм. У меня к ним возникло сразу два предложения: подготовить беседу с