Джилл понял, что именно он имел в виду.

– Что, лесной мир? Мир Особняка и тех бедных, похожих на диких молодых оленей созданий, которых хотел съесть Хэгги?

– Он был похож на Землю, – настаивал Тарнболл. – И хотя мы не видели всего, там тоже водились шестиногие.

– Возможно, шестиногие имеются повсюду, – пожал плечами Джилл. – Включая и наш собственный мир.

Но нет, я не думаю, что это земной мир. Ты забываешь о двух лунах и двойном солнце. В мире Особняка оба имелись в одном экземпляре.

– И все же я понимаю, что имеет в виду Джек, – нахмурилась Анжела. – Это место… оно вызывает схожее ощущение, понимаешь?

– Они вырезали им сердца, – слабо произнесла Миранда, все еще завороженная сценами жертвоприношений. – Они мазали себе рога их кровью и откладывали яйца в тела своих жертв. – И содрогнулась:

– Боже, я ненавижу это место!

– Мы все его ненавидим, – сказал ей Уэйт. – Но ведь проблема-то не в том? Как отсюда выбраться?

– Где-то должна быть дверь, – сказал Джилл, пытаясь стряхнуть психическую и физическую усталость и потерпев неудачу.

– Как в прошлый раз? – Миранда казалась полной надежд. – Может быть, там же, где вошли?

Джилл покачал головой.

– Слишком доступно. Мне нужно время на обдумывание. По правде говоря, я измотан. Как и все мы, должно быть. Только благодаря адреналину – страху – мы так долго держимся на ногах. Но я не могу толком соображать. И поэтому еще раз говорю: давайте поедим, выспимся, подождем, пока солнца поднимутся повыше.

– Ха! – промолвил спецагент, открывая свой рюкзак, чтобы извлечь пайки и раздать их, хотя никто, казалось, не чувствовал голода. – Разумеется, нам всем не мешало бы выспаться. Вся трудность в том, а сможем ли мы? Я имею в виду уснуть.

– Все равно, попытайтесь, – посоветовал Джилл.

– Нет, – ответил Тарнболл, усаживаясь так, чтобы прислониться спиной к стоячему камню. – Я считаю, что не усну. Думаю, вместо этого я первый покараулю.

Если никто не возражает.

– А я останусь бодрствовать с вами, – задрожала Миранда и села рядом с ним в тени стелы.

– Тебе холодно? – спросил он. – Когда солнца взойдут повыше, согреешься. И послушай, лес пробуждается! – Из джунглей доносилось уханье, птичьи крики, тихие шорохи.

Она придвинулась поближе и еще ближе, чувствуя исходящее от спецагента тепло. И когда усталость победила страх, другие начали располагаться поудобнее.

В скором времени они должны были крепко уснуть.

И они уснули, в то время как Тарнболл и Миранда прижались друг к другу, приветствуя солнце…

* * *

Но когда поднялась температура и с земли потянулся к вершинам деревьев клубящийся туман, словно озеро молока, постепенно покрывшее полог раскинувшегося леса, Миранда сказала:

– Знаешь, Джек Тарнболл, ты полон сюрпризов.

– В самом деле?

– О, да. Я расслышала кое-что сказанное тобой Спенсеру о созданиях, покрывших резьбой те камни: при их «сочлененные хватательные когти».

– Ну и что?

– Ну, такого рода заявление или подобное едва ли можно ожидать от человека вроде тебя. Я хочу сказать, оно как-то не вязалось с характером.

Он кивнул.

– В смысле, что я выгляжу чересчур тупым, слишком грубым, чтобы говорить подобные вещи, верно? – Он повернулся к ней и улыбнулся, обнажив в усмешке сильные ровные зубы. И прежде чем она смогла ответить, добавил:

– Миранда, я совершил ошибку, позволив тебе услышать от меня такие речи, – сказал он. – Подобная оговорка может погубить человеку легенду, разрушить его образ. Ох уж этот мой характер и длинный язык! Но теперь к тому, о чем ты спрашиваешь.

Видишь ли, всю свою жизнь я делал не правильный выбор. Подростком я увлекался морской биологией, археологией, палеонтологией и всеми прочими логиями, какие только могут прийти тебе в голову. Но не мог остановиться ни на одной и поэтому потерял их все – потерял свои шансы, если ты понимаешь, что я имею в виду. И в любом случае, меня манили девушки, приключения, экзотические места. Мое тело не создано для сидячей работы в офисе или в музее, а руки не приспособлены для соскребания пыли веков с древних костей.

Я обладал уймой энергии и не знал, что с ней делать.

К тому времени, когда мне стукнуло восемнадцать, армия казалась хорошей идеей. Именно такой она и оказалась, а это привело к другим вещам. Работе в военной разведке, контрабанде оружия, службе в рядах наемников… эй, да называй что угодно, я всем занимался. И от всего устал, остановившись, наконец, на работе спецагента: занялся охраной свидетелей. Но глуп ли я?

Спроси у Джилла.

– Я не хотела сказать, что… – начала она, но он оборвал ее на полуслове.

– Ш-ш-ш! А то проснутся остальные и услышат то, что ты пытаешься сказать. И тогда моему образу действительно настанет конец! В любом случае, кому как не тебе об этом говорить? Ты тоже не совсем такая, какой кажешься.

– О?

– Не-е-е-ет! – проворчал, по-прежнему усмехаясь, он. – Кто ты? Большой айсберг? Бессердечная Жанна? Железная дева? Когда мне пришлось разобраться с Джорджем, то ты страшно на меня разозлилась. Когда я стукнул Кину Суна, тебя это действительно расстроило! И изображения на тех обелисках, менгирах, или что там они такое: это же чуждые существа, и, судя по возрасту камней, по виду изображенных на них существ, они давным-давно исчезли из этого или любого другого мира. Но ты… ты действительно сопереживала тем малышам, словно они были твоими личными друзьями, и все это случилось только вчера. Так что ты вот какая – я тебя раскусил. В душе ты мягкая, Леди-Большой-Босс.

Она, похоже, собиралась спорить, затем передумала, прильнула к нему еще теснее и ничего не сказала.

– Все еще мерзнешь? – спросил он.

– У-у. Устала.

– Так ложись спать. Это ничего. Я привык к одиночеству.

Но когда Миранда стала дышать глубже, уткнувшись ему в воротник, и, наконец, тихо похрапывать, спецагент сказал себе: «По крайней мере, прежде мне было привычно одиночество».

Может быть, он хоть однажды да сделает правильный выбор. И в любом случае, разве противоположностям не положено притягиваться друг к другу? С точки зрения Тарнболла, этот закон действовал. Теперь ему нужно всего-навсего убедить ее…

* * *

Разбудил их Барни, всех, кроме Анжелы, которая стояла в карауле. И Барни принес им завтрак. Он разбудил их, хлеща своим обрубком хвоста, семеня кругом и норовя лизнуть влажным языком, приветственным лаем.

Джилл изучил добычу Барни и развел костер.

– Шестиногие кролики! – покачал головой он. – Не удивительно, что старый пес так привязан к этому месту. Он уже бывал здесь. И поскольку он, похоже, не боится нашего окружения, то, может быть, и нам тоже не следует его опасаться.